Пару мгновений Джагара раздумывала — сразу открывать двери или предварительно поломаться. Потом решила все-таки открыть.
— Заходи, — холодно сказала она. — Ты не позвонил… Он застыл в прихожей, не зная, что делать дальше. Даже
тапочек Лариса не предложила.
— Ты все еще злишься из-за звонка этой дуры? — спро сил он напрямик.
— Эвелина — моя подруга, а подруги — это… Девушка едва не сказала «это — святое», но вовремя
прикусила язык. В свое время она прочла воспоминания какой-то знаменитой женщины — то ли писательницы, то ли телеведущей, — о том что «подруг она ликвидировала как класс». Иногда ей самой хотелось сделать то же самое. К тому же, она была полностью согласна с определением Эвелины. Но не так же, прямо в лоб, надо выражать свои мысли?! — … подруги — это подруги, — многозначительно закончила она.
— Я все понимаю, только она очень не права, — терпеливо произнес Кари.
— Ну, не знаю, не знаю, — голос Ларисы был все еще холоден. — Может, и не права, а может, и… Вот поговорю с Никой, и все станет ясно. А почему от тебя такой запах? Ты что, машину за это время купил? — капризным тоном заметила Леди Джагара.
— Какой запах? — Кари уже притерпелся к бензиновым испарениям, он их просто не замечал. — А, вот ты о чем… Нет, не машину. Ты извини, что без звонка. Просто у меня небольшие неприятные обстоятельства.
Леди Джагара кинула на него испытующий взгляд. Кари говорил уверенно, и держаться старался, как всегда, и даже его «извини» звучало как «я извиняюсь». Но Джагара каким-то — шестым или седьмым — чувством поняла, что в жизни ее парня что-то пошло совсем не так. В смысле — не так, как хотелось бы. И это «не так» наверняка связано с деньгами. Или — с неприятностями при их добывании.
Что она знала о нем и о его работе? Да ведь ровным счетом ничего! Чем он живет, чем занимается, откуда у него деньги? Да какая разница, главное, в подарках ей не отказывает! А о том, что это мог быть какой-то криминальный бизнес, она даже не задумывалась.
А вот теперь, видите ли, приходит почти что ночью, говорит, что у него какие-то неприятности… Нет, мы так не договаривались!
— А что за неприятности? — осведомилась девушка почти сочувственным тоном. — Что-то на работе?
— Можно сказать и так, — быстро проговорил Кари. — В общем, мне бы надо чуть-чуть отдохнуть. Может, ты меня все-таки впустишь?
— Ага, без цветов, без подарка, с запахом бензина да еще и с неприятностями… — Лариса расхохоталась, ей вдруг пришла в голову совершенно дурацкая шутка, и она ее тут же озвучила:
— Вот-вот, от тебя пахнет бензином… Может, это ты и есть тот террорист, который сегодня дом на Московском спалил? Заплатили — и спалил!
— Ты с ума сошла! Какой еще дом?
— В новостях показывали. Кто тебя теперь знает, тебе доверия нет. Эвелина вот плакала даже по телефону…
— Эвелина, — кивнул Кари. — Плакала. По телефону. А я — террорист. Понятно. Теперь мне все понятно, — Он пожал плечами, и совершенно неожиданно — даже для себя — сказал:
— До чего ж ты мне надоела, кукла крашеная!
И тут же он почувствовал, как после этой фразы стало легче дышать.
Кари повернулся и вышел, не слушая, что кричит вслед Джагара — кажется, она кричала «не уходи», а может, выкрикивала ругательства… Он не слушал, ему было абсолютно все равно.
Кари вышел в ночь. Было довольно холодно. Он посмотрел в небо. Над головой светили неяркие осенние звезды. Почему-то контрабандисту сделалось очень неуютно. Такого прежде не было — ни в Запределье, ни здесь. Как будто с самим городом творилось что-то не то, что-то, что превращало его в темный лабиринт фиолетово-серых стен, которому не будет ни конца ни края — ступив такой, будешь блуждать в нем вечность, как в аду. А может, и было это самым настоящим адом — без котлов, сковородок и пил. Есть вещи куда более адские… Видение внушало неясную тревогу — такую тревогу начинают чувствовать животные, когда землетрясения еще нет, но что-то уже начало смещаться в глубинах земли.
Кари отогнал видение. Неужто это из-за ссоры со вздорной девицей?
«Брось, — усмехнулся он про себя. — Это не ссора, а разрыв — раз. Этот разрыв — к лучшему — два. А в-третьих, тебе надо сейчас восстанавливаться, отстроить свое жилище заново. Главное — типа он все-таки замочил! А если враг не мешает, жить можно…»
