Тут мне на глаза попался Китсон. Со времени нашей последней встречи прошло лет десять, правда несколько часов назад я видел, как он вел этот "Пьяджио". Кен сидел на табурете в дальнем конце стойки и делил свое внимание между какой-то жидкостью в высоком бокале и невысокой, светловолосой, загорелой девушкой, чья внешность и живость стиля олицетворяли собой Америку не хуже, чем статуя Свободы. На ней была рыжевато-коричневая блузка из хлопка с широкой юбкой. Все это было подпоясано широким ремнем из черной замши, а на ногах было нечто похожее на балетные лакированные туфли.
Она носила короткую стрижку и выглядела лет на двадцать семь – двадцать восемь. Хотя одежда выгодно подчеркивала все округлости ее фигуры, но рядом с Кеном она выглядела скорее как студентка.
Сам Китсон больше напоминал подкладку дорогого бумажника: кремовая рубашка тонко выделанной замши, светлые свободного покроя лосины и белоснежные итальянские замшевые мокасины.
– Закажи себе выпивку, – бросил я Роджерсу, – а мне надо перекинуться парой слов с одним человеком.
Его физиономия тут же приняла обиженное выражение и он постарался пристроиться поблизости от капитана реактивного лайнера компании ТВА.
Я подошел и тронул Китсона за плечо.
– Привет, супермен. Хочешь получить место второго пилота "Дакоты"?
Он медленно повернул голову и смерил меня взглядом. Эти десять лет почти не изменили его внешность: продолговатое, худощавое лицо с тонким прямым носом и широким ртом выглядело по-прежнему молодо. Вот только с момента нашей последней встречи его черные волосы стали немного длиннее, а лицо покрылось бронзовым загаром, высветившим мелкие морщинки вокруг его темных глаз. Да, мужчины в двадцатипятифунтовых рубашках почти не стареют.
Не знаю, какого дьявола вся эта чушь пришла мне в голову. Я был чертовски рад его видеть.
– А, они все еще летают? – с ухмылкой процедил Кен и взял меня за руку.
– Позволь мне представить тебя, – тут он показал рукой на меня, а затем на девушку. – Джек Клей, Ширли Берт. Что будешь пить?
– Привет, – улыбнулся я его спутнице и повернулся к Китсону. – Наверное скотч.
– Тогда закажем Старый Стиль, он здесь вполне приличный, – он постучал по стойке. Бармен тут же оставил молодого Роджерса и заспешил к нам. Кен заказал два коктейля с виски и мартини.
– Тебя здесь ценят, – заметил я.
– Деньги могут все, – пояснила мисс Берт. – Он буквально сорит ими налево и направо.
– Как тебе нравится свежий, искренний взгляд на эту проблему у представителя Нового Света? – поинтересовался Китсон.
Девушка улыбнулась. У нее была приятная внешность. Честно говоря, к этому трудно было что-нибудь добавить кроме того, что мне было бы интереснее провести время в ее обществе, чем с иными красавицами.
– Этот "Пьяджио" принадлежит тебе? – спросил я.
– Нет.
Он даже не потрудился узнать, как мне стало известно, кто был за штурвалом. Кен знал себе цену.
– Машина является собственностью моего уважаемого хозяина, грозе неверных, защитнику справедливости, троюродному брату грозовых туч, его превосходительству набобу Тангабхадры. Да будет солнце вечно светить из его кармана, – тут мой приятель торжественно поднял бокал.
– А деньги будут струиться из его бумажника, – подхватила девушка.
Я приложился к своему коктейлю. Китсон оказался прав: здесь знают толк в этом деле.
– А может ему лучше было бы приобрести машину посолиднее? – полюбопытствовал я.
– Это не для него. Тогда ему придется таскать за собой кучу друзей и прихлебателей. Салон моего самолета рассчитан только на четверых плюс два места в кабине.
Я посмотрел на девушку. Она перемешивала в бокале свой мартини с черри-бренди.
– Ты одна из этой четверки?
– Нет. Я, как они выражаются, рабочий персонал. Щелкаю фотоаппаратом для одного агентства в Штатах. Делаю иллюстрированный репортаж о радже.
– Это набоб, дорогуша, – поправил ее Кен, встряхивая лед в бокале.
– К черту титулы, – отрезала мисс Берт. – Пусть этим занимаются умники из агентства.
Кен за три глотка покончил с коктейлем и хлопнул бокал о стойку.
– Повторим?
Девушка смерила его выразительным взглядом, но Китсон ничего не заметил.
