На всякий случай я включил счетчик Гейгера. Он сразу тревожно затрещал: фоновая радиация была на два порядка выше нормы. Странно… Что эти ублюдки сюда притащили?
Ублюдки напомнили о себе глухим клекотом и стенаниями где-то совсем рядом. Чертыхнувшись, я быстро нырнул в ближайшую дверь. Шедусы тупы и неповоротливы; их присутствие проще всего переждать, но мне как-то не хотелось ловить лишние рентгены…
Комнатка, в которой я прятался, была обставлена по-спартански: койка, стол, стул и стенной шкаф. Я поднял осветитель повыше и огляделся. На продавленной койке мирно лежал скелет в истлевшем комбинезоне. На стене над койкой висела, прижатая магнитом, выцветшая открытка с горным пейзажем Шангри-Ла, а на столе лежали стопки книг.
За дверью раздались клекот и гортанное пощелкивание шедуса. Не обращая на него внимания, я полистал книги. Какая-то техническая документация, рукописный журнал и томик стихов. Все на незнакомом мне языке, буквы похожи на червячков. Я сгреб книги в рюкзак. Старик будет доволен.
Шедус за дверью стих — видимо, поковылял дальше. Я собрался было уходить, но решил забрать открытку. И тут я это и услышал: тоненький, как комариный писк, детский плач. Он доносился из-за стены, на которой висела открытка.
Я вышел в коридор: рядом с комнатой, где я прятался, была шахта лифта. Я отжал дверь с помощью ломика и заклинил плоскогубцами. Детский плач доносился снизу. Размотав остатки репшнура, я привязал один конец к двери, а второй пропустил под левым бедром и перекинул через правое плечо. Потом переломил и бросил в шахту еще один осветитель, и быстрым дюльфером спустился вниз.
Счетчик здесь затрещал так отчаянно, что его пришлось выключить. Младенец, синюшный, но еще живой, всхлипывал на каменной плите, покрытой коркой засохшей крови. А рядом… Я включил фонарь, и мощный луч света вырвал из темноты продолговатый цилиндр со знаком радиационной опасности на боку.
Чтобы попасть к Авигдору, мне пришлось минут сорок дожидаться окончания вечерней молитвы. Вокруг меня суетились женщины — забитые туповатые существа, расплывшиеся от постоянных родов, носились стаи детей, никем не пересчитанные и никому, по сути, не нужные — кроме шедусов с их дикими ритуалами, бродил кругами местный сумасшедший (тот самый, что не так давно призывал побить чужака — то есть меня — камнями), и только умница Ребекка, дочка старика, догадалась притащить мне амфору с вином.
Я бы предпочел пиво, а еще лучше — пиво после ванной, уж очень хотелось смыть с себя пыль, радиацию и омерзительный запах смерти, который преследовал меня с самого убежища… Но вместо ванны я сидел у входа в молельный шатер и жадно пил теплое и терпкое вино, пока мужчины племени не разошлись. Тогда Авигдор позвал меня внутрь.
— Показывай! — потребовал он.
Я высыпал из рюкзака все книги. Бормоча себе под нос что-то про мерзость и богохульство, Авигдор принялся листать трофеи. Старейшина племени был одет в грязный засаленный балахон, в его длинной и спутанной седой бороде застряли крошки еды, а костлявые пальцы терзали бумагу с какой-то исступленной ненавистью…
— Сегодня будет славный костер, — возбужденно проговорил он. — Закон гласит, что мерзость надо предавать огню.
— Деньги, — напомнил я.
— Ах да, — засуетился Авигдор. — Деньги… всегда только за деньги, да, Картафил?
Этой кличкой старик называл меня с первого дня, а я не возражал, пока он расплачивался за трофеи золотом. Нифльхеймские кроны этот тупица сжег на костре вместе с моим паспортом («мерзость!»), а от сеннаарской кредитки в этом мире толку было немного. А золото — оно всегда золото…
Отсчитав мое вознаграждение, Авигдор спросил, понизив голос до шепота:
— Ты видел… ритуал?
— Шедуса? — нарочито громко уточнил я. Авигдора передернуло. — Видел. Я принес ребенка.
— Да-да, — пробормотал Авигдор. Плевать ему было на ребенка. — Значит, ты… спускался на дно колодца?
— Колодца? — спросил я.
Взгляд старика стал отсутствующим.
— Закон учит, что бесы… шедусы поклоняются не только солнцу. Что на дне самого глубокого колодца они приносят жертвы Сосуду Гнева, страшному оружию возмездия, — Авигдор, похоже, начинал входить в проповеднический раж, — которое позволит нашему народу воздать сполна врагам за все их злодеяния…
