Зато рядом была женщина, на которой он женился по заданию своего Центра. Женщина, информация которой так интересовала Центр и которая теперь работала вхолостую. А после непонятного исчезновения Клейстера ему приходилось самому раз в месяц составлять приблизительный вопросник и передавать его Элоизе, дабы не вызвать подозрение полной потерей всякого интереса к ее сообщениям. Сам он искренне верил, что все эти данные еще могут понадобиться, но дни тянулись медленно, а связного по-прежнему не было.
И наконец произошел тот памятный разговор с Элоизой. В тот раз, давая ей очередной вопросник, он не заметил, как тревожно взглянула на него супруга. Или просто не захотел придавать этому факту должного значения. Но вечером она первой начала разговор.
– Когда ты должен передать мои ответы Далглишу? – спросила Элоиза после ужина, когда они сидели в комнате перед телевизором и просматривали сегодняшние газеты.
– Через три дня, – он не придал значения особой интонации в ее голосе.
– Далглиш по-прежнему останавливается в «Новотеле»? – спросила она.
– Да, как обычно. А почему ты спрашиваешь?
Она закусила губу и медленно произнесла:
– Я сегодня звонила туда. Далглиш не появлялся там целый год. Что с тобой происходит, Зепп? На кого мы работаем?
Он бросил газету. Только этого не хватало: она начала подозревать его. Хотя, я другой стороны, в этом виноват и он сам. Целый год без связи, без привычных рекомендаций психологов, без координации сотрудников Циннера. Все это должно было сказаться. И, очевидно, сказалось. Он где-то допустил ошибку. И теперь за эту ошибку должен будет платить по всем счетам.
– Мы работаем на себя, – попытался успокоиться Герлих, – только на себя. А Далглиш, наверное, просто останавливается в другом отеле. Я, в конце концов, не обязан следить за его личной жизнью. Он мне звонит, и мы с ним встречаемся.
Под именем Алана Далглиша в Бонне останавливался связной восточногерманской разведки Клейстер. Но об этом не должен был знать никто.
– Действительно, на себя, – горько сказала Элоиза, – ведь мы получаем за это деньги, так необходимые тебе, чтобы снова открыть свою компанию.
– Я просил не говорить об этом, – недовольно напомнил Герлих. – Тебе нравиться постоянно укорять меня за получение денег. В конце концов, это просто непорядочно с твоей стороны.
Если бы у него были прежние психологи, он бы никогда так не сказал. Но психологов не было, не было связных, не было Циннера, не было вообще страны, которую он представлял. И этот нервный срыв стал началом конца.
Элоиза замкнулась и в этот вечер больше ничего не говорила, а спустя два дня снова вернулась к этому. На этот раз она принесла привычные ответы на вопросы, которые были сформулированы самим Герлихом.
Разговор состоялся в гостиной, куда она вошла, едва приехав после работы.
– Вот твои ответы для Далглиша, – спокойно сказала Элоиза, – можешь передать ему.
– Спасибо, недовольно сказал он, вспомнив об их предыдущей ссоре. Раньше он быстро забирал эти материалы, теперь равнодушно положил на стол, рядом с собой.
От нее не укрылось его состояние. Она прошла в свою комнату, переоделась и вышла к нему в гостиную.
– Тебя уже не так интересуют эти материалы? – спросила ядовито.
– С чего ты взяла?
– Вижу твое отношение. Кстати, обманывать меня необязательно. Я проверила через пограничную службу. После ноября прошлого года Алан Далглиш не въезжал в Германию. Я сделала запрос и получила ответ. Так что твоя ложь была ни к чему.
– Ты послала запрос? – вскочил Герлих.
– Конечно. Я еще тогда обратила внимание, как резко изменился стиль вопросов. Но посчитала, что Далглиша стали интересовать другие проблемы. И только теперь поняла: никакого Далглиша нет уже целый год, и все вопросы ты составляешь сам.
– Ты ошибаешься, – он еще попробовал защищаться.
– Я рассказала тебе о визите французского министра обороны. Но в последний момент визит был отложен. Ты тогда плохо себя чувствовал и не смотрел телевизор. А среди вопросов, которые ты мне дал, был вопрос и о визите французского министра. Я тогда очень удивилась. Ведь любой человек, представляющий солидную службу. Должен был знать о том, что визит французского министра отложен. Об этом не знал только один человек. И это был ты, Зепп. Кому нужны мои материалы, Зепп? На кого ты работаешь?
