Несмотря на почти летнюю солнечную майскую погоду, Грунер был в темном костюме. Он действительно сознательно выбрал одежду не по сезону, ибо в этот темный костюм, надеваемый на дипломатические приемы, был вмонтирован специальный скэллер, позволяющий исключать возможность прослушивания разговоров его владельца.
Включив кондиционер, он посмотрел на часы. Если так пойдет и дальше, на работу в свой офис он приедет не раньше шести вечера. А ему еще нужно повидать Земпера, заместителя постоянного представителя, который обязан передать ему тот самый конверт с инструкциями.
Но на этот раз ему повезло. Автомобили перед ним двигались все быстрее. И наконец он выехал к туннелю, миновав который можно было более спокойно двигаться в сторону центра Манхэттене, где находилось и их представительство. К зданию он подъехал без двадцати шесть. Кивнул улыбающемуся дежурному охраннику, сидевшему внизу, и вошел в лифт, держа в руках полученный в аэропорту чемоданчик. В здании располагалось сразу несколько постоянных представительств. Он поднялся на свой этаж. Привычно позвонил в дверь. Никто не отозвался. «Неужели все ушли, – нахмурился Грунер. – И Зампер тоже? Это на него похоже. Он обычно был пунктуален».
Грунер позвонил еще раз. Снова никто не отозвался. Он достал свои ключи и, отперев первую дверь, вошел в небольшой коридорчик. Если его видят, они должны открыть ему вторую дверь. Она открывается автоматически, как, собственно, и первая. Но снова никакого намека на то, что его увидели. Он достал ключи от второй двери. Открыв ее, шагнул внутрь. Неужели Зампер действительно уехал, не дождавшись его? Но в коридоре горит свет. Он прошел к комнате постпреда. Дверь заперта. И хотя у него были ключи от всех кабинетов, эта дверь сейчас интересовала его менее всего. Прошел дальше. Так и есть, у Зампера горит свет. В таком случае, почему этот идиот не открыл дверь? Грунер с мрачным лицом толкнул дверь в кабинет Зампера.
За столом, положив голову на руки, сидел Зампер. Он, кажется, даже не услышал вошедшего Грунера. И лишь когда Грунер подошел совсем близко, он поднял голову. Глаза были опухшие, красные. Или он плакал?
– Что случилось? – спросил Грунер. – Почему вы не открываете мне дверь?
– Они пошли на все условия, – неуверенно выдавил Зампер.
– Что произошло?
– Правительство согласилось подписать все условия Колля. Уже к концу года произойдет полное объединение страны, – сказал, тяжело Зампер. – У нас с вами больше нет нашей страны, – герр Грунер. Германской Демократической Республики больше не существует.
– А куда делись все наши сотрудники? – не сообразил Грунер.
– К нам позвонил из постпредства ФРГ какой-то клерк и приказал всем явиться к постоянному представителю ровно в шесть часов. Вот наши туда и поехали.
– Как «поехали»? – нахмурился Грунер. – Все бросили работу и поехали в их представительство?
– Конечно. Все понимают, что нашей страны больше нет. Теперь произойдет объединение и двух представительств. Каждый из них хочет уцелеть в Нью-Йорке. Поэтому поехали все.
– И наш постпред тоже?
– Он в Вашингтоне, у нашего посла.
– А остальные? Неужели Майснер тоже поехал? – не поверил Грунер.
– Он агитировал всех остальных, – вздохнул Зампер. – Никогда бы не подумал, что люди способны так измениться. Вы ведь помните, каким неистовым поборником идеи был Майснер. Ведь он был секретарем нашей парторганизации. А сегодня сам опечатал кассу и запер всю партийную документацию в своем сейфе. Говорит, никогда не верил в этот хонеккеровский социализм.
– Вот сукин сын, – беззлобно заметил Грунер, – а вы почему не поехали? Из-за меня?
– Я… я не могу, – сказал Зампер, – не из-за вас. Хотя я обязан передать вам конверт. Но не из-за вас. Просто я не могу. И не хочу. Меня слишком многое связывало с той, уже несуществующей страной. Вы ведь знаете, Грунер, стоя вступил в партию еще во время войны. Потом мы вместе с русскими восстанавливали Берлин. Я был совсем молодым человеком. Я не могу изменять своим принципам. Это не для меня.
– Поэтому вы сидите здесь, – понял наконец Грунер. – Шли бы лучше домой.
