«Во сне привидится – затрепещешь, – подумал я. – А если ночью наяву встретишь?.. – разглядывал будущего коллегу. – Почему «Большой»?.. Следовало «Кинг–Конгом» назвать, сообразно внешности…»
— Большой, – затараторил Пашка, – я первый забил, за мной будешь.
Тот, ничего не ответив, показал большим пальцем за спину.
— За тобой?! – вскипел Пашка. – Да мы с Главным с утра заняли, – кивнул на бородавочника.
Палец опять показал за спину. Конца перепалки я не дождался.
После обеда Михалыч, солидный мужик лет пятидесяти с гаком, долго шмыгал широким, раздвоенным на конце носом, что‑то прикидывая.
— К кому же тебя подсадить? – сопел он. – Женатый?
Я кивнул.
— Вот что, – решительно рубанул воздух рукой, – к Чебышеву пойдёшь.
— Мне всё равно, – я натянуто улыбнулся.
Чебышев оказался Пашкиным другом. Узнав о решении мастера, он тут же взъерепенился, ощетинившись бородавкой.
— Не стану учить! Вон, Пашку выучил, мне заплатили? – и замер, чего‑то ожидая.
— А сколько стаканчиков я тебе поставил? – забасил Пашка, выглядывая из‑за стеклянного шкафа и улыбаясь во весь рот. – Пэтэу на эти средства построить можно. Главный, хватит ломаться, бери парня, – шутливо треснул кулаком по столу.
Раздвоенный нос мастера приблизился к Чебышеву.
— С утра на грудь принял?
— Михалыч! Ей–богу – вчерашнее! – скромно потупился Чебышев.
— Где вы каждое утро берёте «вчерашнее»? С собой, что ли, проносите? Вот напишу докладную, будет тебе «вчерашнее», – расхорохорился мастер. – И тот, за шкафом, тоже гусь хороший… – окончательно разошёлся, глядя на Пашку. – Сло–вом, чтоб за месяц парня выучил, а то не поверю, что «вчерашнее».
— Шантажи–и-ист! – восхитился Пашка.
— Ну ладно! – Чебышев грустно оглядел меня с ног до головы, от сменных чёрных тапок до белого, нависшего на уши чепчика. – Только всё оформи как следует, – опять взвился он, – ту кошёлку учил, учил – не заплатили, и опять…
Пашка, улыбаясь, стоял рядом.
— Главный! Это дело стоит обкурить…
В курилке, пошарив за дверным косяком, мой будущий гуру вытащил «бычок», нежно помял пальцами и бережно сунул обратно – сгодится.
— Заев! – уставился на Пашку. – Покурим, что ли?
— Свой охнарь докуривай.
«Да–а! Не альтруист», – подумал о Пашке.
Постепенно курилка наполнилась страждущими.
Давай знакомиться?! – не вынимая изо рта сигарету, которую всё же выудил у бывшего ученика, прогундосил Чебышев.
— Сергей Двинянин, – протянул руку.
— Лёша! – значительно, словно открыл военную тайну, произнёс Чебышев, чуть не упав на меня от толкнувшего его в спину плеча.
«Ещё один гироскопец», – подумал я, разглядывая мятого, непроспавшегося пролетария неопределённого возраста, маленького роста, но крепкого на вид.
— Эт–т‑то что за личность? – бросился Пашка на защиту Главного. – О–о-о! – язвительно затянул он, разглядывая «личность» с ног до головы, как недавно меня Чебышев. – Степан Степанович появился, – удовлетворённо констатировал факт. – Где же вы валялись, позвольте спросить?.. Или в казённой одежде в свою деревню ездили?..
— А чё? – личность, она же – Степан Степанович, убрала трясущиеся руки за спину.
— Такое впечатление создаётся, – презрительно сплюнул Пашка в урну с окурками, – что вашу форму корова жевала, не вынимая вас из неё.
Чебышев, довольно похохатывая, ткнул меня локтем:
— Цирк!
— А ручонки‑то, видимо, дрожат, дрожат ручонки, а? – не отставал Пашка.
— Шёл бы ты, малай! Не до тебя сейчас… Сами‑то, вон чё, вон чё, уже с утра к Тамарке с баночкой бегали, – припомнила мятая личность. – Видели, видели вас, – взбодрился Степан Степанович, – а меня не позвали, – икнул перегаром.
— Самим мало было, – прошептал ему на ухо скаредный Лёша.
— А я вчера, вон чё, вон чё, в отрубях был, – грустно оповестил присутствующих изжёванный.
Пашка иронично кивнул в его сторону:
— Все нормальные люди, как лишнего вмажут, в отрубе бывают, а этот – в отрубях.
— Женатый? – обратился ко мне будущий учитель, отвлекшись от Степаныча.
— Сыну уже три года, – похвалился я, выходя из курилки и задерживая дыхание.
— Не курящий? – удивился Пашка.
— Семь месяцев уже.
— Зря! Копчёное мясо дольше сохраняется…
