Вчера поел домашней окрошки… Холодненькой, из холодильника. И хоть жары за окном нет, окрошка для меня – это вкус лета. А ещё вчера, от начала и до конца, под окрошку, посмотрел футбол. Хоть я и не болельщик, чемпионаты мира смотрю по возможности целиком. Это же такой праздник!
А после концерта в саду «Эрмитаж» улетели мы в Новосибирск, где было +35 °C, и по изнурительной дороге отправились в маленький городок Яровое, почти на границе с Казахстаном – родной город Гены Бачинского. Приехали мы в Яровое, а там +40 °C!
Город Яровое находится на берегу одноимённого озера. Долгие годы он был закрытым из-за оборонного предприятия, и, наверное, поэтому, родившись и прожив больше тридцати лет в Сибири, я никогда не слышал про это удивительное, почти правильной круглой формы, солёное озеро. Не такое, как Мёртвое море в Израиле, но всё-таки чертовски солёное, гораздо солонее любого океана. И при этом купание в нём намного приятнее, чем в Мёртвом море, – уж поверьте. Удивительное место.
Но приехал я туда не купаться, а сыграть концерт и спектакль. Два мои приятеля, родом из Ярового, лет пять назад затеяли, казалось бы, неподъёмное дело: они решили сделать из Ярового сибирский курорт. То, что увидел, я увидеть никак не ожидал. Не думал, что столько можно сделать всего за пять лет. Кажется, будто курортная жизнь и прекрасные пляжи были там всегда. А на самом деле мои товарищи выровняли берега и привезли сорок тысяч тонн песка, оборудовали пляжи, сделали самый современный в Сибири открытый аквапарк, построили домики, рестораны, концертные площадки. Я ни разу не видел, чтобы кто-то из моего поколения не на словах, а на деле так возрождал и любил свою малую Родину. Я видел, как строили часовни, церкви, видел, как давали деньги на обустройство своей школы. Но чтобы вдохнуть новую жизнь в родной город – такого я не видел. В Яровом живёт тысяч двадцать-тридцать человек. А за прошлый год там отдохнуло больше двухсот тысяч: люди сюда едут из Новосибирска, Барнаула, Кемерова, Новокузнецка, даже из Омска и Томска.
Они могли бы поехать и в Сочи или в Крым, но как же им приятно отдыхать в хороших условиях «у себя», потому что сибиряки на берегах Ярового не у кого-то, а «у себя».
Непонятно, насколько ребятам хватит сил содержать всё это хозяйство, ведь сезон длится не более двух с половиной месяцев, а остальное время построенное простаивает. Они хотят развивать и зимние варианты отдыха, и лечение, и прочее. Это сложно… Но я впечатлён тем, как люди занимаются, любят и надеются. И устал оттого, что в основном вижу и слышу, с каким пренебрежением и чуть ли не с брезгливостью люди говорят о своих родных городах, посёлках и деревнях, не желая иметь с ними ничего общего. При этом, по возможности, разворовывают и опустошают родные места… А их дети зачастую не знают о том, где родились родители.
Видел в Яровом пятиэтажку, где на первом этаже жил Гена Бачинский. Типичная хрущёвка силикатного кирпича. Типичный дворик, маленький городок. Гена тоже с большой теплотой говорил о своём родном месте. Мы, наверное, поэтому с ним сразу и подружились.
Кстати, в Яровое мы приехали – было +40 °C, а на следующий день уже +14 °C и ливень. Такова Сибирь-матушка, середины не бывает.
Летом 1994 года мне посчастливилось быть в Брюсселе, и финальный матч чемпионата мира по футболу компания моих бельгийских приятелей и я пошли смотреть в итальянское кафе в районе, где преимущественно живут итальянцы. А финал, если кто не помнит, был Италия – Бразилия. Из многих окон в том районе были вывешены итальянские флаги, люди выносили на улицы телевизоры, все кафе и ресторанчики были забиты до отказа, и во всём чувствовалось ожидание триумфа.
Я не очень хорошо помню сам матч, он был какой-то тягомотный. Итальянцы, конечно, кричали, шумели, но выплеска эмоций не происходило. В дополнительное время напряжение итальянских болельщиков стало таким, что, казалось, воздух уплотнился. Все повскакали с мест и прильнули к барной стойке и экрану. Поскольку матч меня интересовал не сильно, я смотрел по сторонам… И увидел человека, сидевшего в полном одиночестве в дальнем углу. Это был мужчина (мне, двадцатисемилетнему, он показался пожилым, а сейчас я думаю, что ему было немного за сорок). Худощавый, можно сказать, худой, хрестоматийно итальянской внешности. Он оделся как на праздник: идеально белая рубашка и светлый, недорогой, но по-итальянски шикарно сидящий костюм. Волосы с проседью тщательно уложены. Перед ним стояли маленький графинчик с вином и бокал, наполовину полный. В руке он держал маленькую чашку кофе, и было видно, что он давно её держит и кофе остыл: поднёс её ко рту минут двадцать назад, да так и замер. В другой руке у него была погасшая тонкая дешёвая сигара с длинным пеплом. Этот мужчина явно отсутствовал в реальном мире. Он весь был в футболе. Остальные кричали, громко обсуждали происходящее, а он был там.
