Новый год получился очень хорошим. Не спеша и с удовольствием поужинали около восьми вечера. В течение дня посмотрели все ритуальные и обязательные для 31-го числа фильмы. Подарки детям подарили ещё до полуночи, и очень мудро поступили, так как они были счастливы, а главное – заняты. Им было объявлено, что это подарки от нас, а от Деда Мороза будут утром, так что им было чем заняться вместо скучного просиживания за столом, а ещё оставалась радость оттого, что подарки не закончились. Поскольку Калининград – единственный город в стране, который встречает Новый год позже Москвы, слушали мы не президента, а нашего губернатора… Желания загадали, часика в два ночи зашли к друзьям, что живут неподалёку… Вот и всё. Тихое, наполненное умиротворением торжество. (Правда, потом старинные приятели затащили меня в старинный клуб «Вагонка». Мне пришлось давать автографы и фотографироваться со счастливыми и пьяными людьми. Поэтому быстро закруглился.) Зато не случилось ни пьянства, ни обжорства, а наоборот – были спокойствие и радость.
Лёва сначала сильно хотел познакомиться с подаренным детям белым медведем, а потом, когда детям подарили подарки, решил, что ему тоже нужен подарок, и выбрал себе Деда Мороза из-под ёлки, которого, несмотря на запрет, потихоньку терзал, вместе с ним и уснул под столом. Если я не выпил, кто-то же должен был в нашем доме уснуть под столом. Лёва взял эту семейную обязанность на себя.
Стараюсь редко высказывать впечатления от просмотренного, услышанного или прочитанного. Высказываюсь лишь тогда, когда то, с чем ознакомился, имеет тему. А также в том случае, когда произведение, о котором идёт речь, вызывает желание с ним бороться или, наоборот, потребность защитить.
За последние два дня я наслушался много пренебрежительных и гневных высказываний о фильме Гая Ричи «Шерлок Холмс». Я не хотел ничего слышать заранее, но в сегодняшнем мире это невозможно. И мне хочется ответить на эти высказывания. Начну с того, что фильм меня порадовал.
Главная рекомендация тем, кто собирается его посмотреть: выкиньте из головы всякое желание сравнивать фильм с нашим любимым телевизионным «Шерлоком Холмсом». Нужно пойти на фильм совершенно свободным от желания с чем-то его сравнить. Гай Ричи был в этом смысле свободен. Это у нас, в нашем контексте тема Шерлока Холмса и доктора Ватсона (хотя мне больше нравится Уотсон, как было в книгах, которые я читал) закрыта надолго, если не навсегда, нашим многосерийным, великим и любимым фильмом. Но английский режиссёр вряд ли знаком с нашей картиной. А если и ознакомился с ней, то не мог полюбить её так же, как это произошло с нами, у каждого в своё время.
Я люблю то, что делал Гай Ричи. Хотя после «Рок-н-рольщика» я решил, что бедолага исчерпал свои возможности и довёл свои нововведения в кино до уровня банального приёма. Правда, приёма, который носит его имя, потому что именно он это изобрёл и воплотил. Но в «Рок-н-рольщике» не было самого главного – не было героя, которому можно было бы сочувствовать. А все персонажи в коллективного героя не складывались. Поэтому я решил, что с Гаем Ричи всё ясно, его можно, любя, поставить на полку. А он порадовал.
От его Шерлока Холмса не следует ждать медлительной размеренности, свойственной как прозе Конан Дойла, так и нашему фильму. Не стоит ждать и английского юмора, то есть юмора, который мы приписываем англичанам и про который они и понятия не имеют. Тот английский юмор – наше изобретение.
Я когда-то писал о феномене нашего фильма про Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Главное его чудо в том, что в нём воспроизводится наше представление о Лондоне и Англии. Я рассказывал, как вышел на настоящую Бейкер-стрит и увидел огромную улицу, которая совсем не похожа на маленькую и уютную улочку из фильма, снятую в Риге. Наш фильм режиссёр Масленников создавал из представлений о Лондоне, который никто из тогдашних зрителей не видел. И мы сразу полюбили масленниковские Лондон и Англию. И уж, конечно, наших Ливанова и Соломина. Перед Гаем Ричи задача стояла посложнее. Я не шучу. Может быть, она была менее творческая, менее лирическая, но гораздо более сложная. Ему нужно было воплотить своё представление о конандойловском Лондоне в реальном Лондоне.
