Умней, любезнее, прелестнее тебя
Из женщин не видал — и, верно, не увижу
[520].
Это было написано 19 августа 1819 года. В сохранившихся альбомах Пономаревой «Экспромта» нет; подзаголовок стихотворения, сохранившегося в рукописях Измайлова, указывает на утраченный и неизвестный нам альбом, содержавший, может быть, драгоценные автографы.
Следующие по времени стихи имеют дату 17 сентября 1819 года — день именин Софьи:
Сегодня ангел ваш, а мне вот как нарочно
Нельзя у вас сегодня быть!
Я не шампанское, микстуру должен пить
И муху к уху приложить!
Так поздравляю вас заочно.
Желаю вам прожить счастливо до ста лет…
Нет, нет!
Уж очень много будет до ста;
Довольно с вас и девяноста
Или не более как девяносто пять.
Чего ж еще вам пожелать?
Чтобы желания все ваши исполнялись;
Чтобы с веселостью вы век не разлучались;
Чтоб резвые толпы и Смехов и Утех
Повсюду вас сопровождали,
Чтоб грации ваш путь цветами устилали
И чтобы вы
счастливей были всех[521].
Альбомные экспромты перемежались письмами. Писем было много; о них Измайлов упоминал в переписке с П. Л. Яковлевым: «С такою исправностию не вел я переписки и с незабвенной, как с тобою»[522]. В рукописный сборник своих стихов Измайлов вписал отрывки их них, под названием «Из писем к незабвенной». Вероятно, не все письма были в стихах, но все, или почти все, включали стихотворные вставки, которые Измайлов создавал с необыкновенной легкостью. Он писал о дневных впечатлениях, о несносных часах, проведенных у богача, чудака и графомана Егора Федоровича Ганина, владельца знаменитого петербургского сада с надписью на фронтоне «Незачем далеко и здесь хорошо» и автора драм, в которых действовали львица, ружье и городское правление: Из письма к С. Д. П.
………………….
Куда же черт меня занес?
Представьте — к Ганину! И этот старый пес
Заставил бедного меня терзаться
До четырех часов!
Ну правду говорит Крылов:
Не дай бог с дураком связаться!
………………….
Угодно ль знать, что делал он?
До двух часов играл в бостон.
Жена моя с его женой в лото играла
И, кажется, зевала;
А я сидел один в углу облокотясь
И думал все об вас.
………………….
И в сани я когда садился,
От радости перекрестился,
С подробностию все вам после расскажу.
Теперь едва-едва сижу
[523].
Летописец домашних событий, он воспевал семейные праздники, писал поздравления к именинам и дням рождения и кантаты на простуды и выздоровления. Он сочинял бесчисленные экспромты по случаю театральных спектаклей, сравнивал хозяйку дома с Гермионой из «Андромахи» и самой пафосской царицей, к вящему посрамлению двух последних[524]. Он приносил стихи к рождеству, выполняя повеление своего капризного кумира, и вновь заставлял ее одерживать победу над долготерпеливыми античными богинями, — над Венерой и над Минервой[525]. На страницы альбомов из-под его пера изливался поток галантных пустяков.
Подобные же стихи — с небольшими вариациями — писали Пономаревой прежние литературные соратники Измайлова — Востоков, Кованько, Остолопов. Владислав Княжевич, кажется, превзошел остальных в изящной церемонности словесной игры:
Вы имя деспота присвоили себе,
По разницу найти нетрудно в сем сравненьи —
С сердцами подданных в всегдашней он борьбе,
Сердца вам преданных всегда в повиновеньи.
В. Кнжвч.
СПб. 12 декабря 1820[526].
Все это было в духе времени и жанра. Литераторы старшего поколения соблюдали неписаные законы альбомов, где царили мадригал, виньетка, рисованная аллегория,[527] — «два сердца, факел и цветки», как писал Пушкин в «Онегине». Безыменные художники-дилетанты рисовали в альбоме Пономаревой лестницу, венчаемую ступенью «Верность»; Поджио-младший, красавец капитан Преображенского полка, изображал амура в клетке и двух воркующих голубков, — и ему же принадлежали «злодейские» французские стишки, в которых он оставлял другим искусство пленять, претендуя только на умение любить. Стишки были подписаны: «Несчастный Поджио-младший» («L’infortunй Podgio le cadet»)[528].
И едва ли не Аким Иванович Пономарев приветствовал супругу в день ангела 17 сентября 1820 года безыскусными строчками, в которых проблескивала, однако, грустная истина:
