Избранные труды - страница 134

Пять стихотворений. (1. К Морфею. 2. Сонет. 3. Русские песни. (И я выду ль на крылечко…; Как за реченькой слободушка стоит). 4. Отрывок. (На теплых крыльях летней тьмы). Дмитриев И. И. Василию Андреевичу Жуковскому по случаю получения от него двух стихотворений на взятие Варшавы. Жуковский В. А. Ответ Ивану Ивановичу Дмитриеву. — Сражение со змеем. Комаров А. А. Отрывок из сельской поэмы «Маша». — Ночь. Мещерский А. В. Стансы. Прокопович Н. Я. [Подп. — чь]. Полночь. Пушкин А. С. Анфологические эпиграммы. (1. Царскосельская статуя. 2. Отрывок. 3. Рифма. 4. Труд). — Анчар, древо яда. — Бесы. — Делибаш. — Дорожные жалобы. [Б. п.]. — Моцарт и Сальери. (Отрывки. Сцены I и II). — Эхо. Розен Е. Ф. Гречанке. — Пастуший рог в Петербурге. — Проклятие. Сомов О. М. [Б. п.], Убегающей красавице. Ставелов Н. Странник. Станкевич Н. В. Бой часов на Спасской башне. — Песнь духов над водами. (Из Гете). Теплова Н. С. К ней. — Любовь. — Язык очей. Теплова С. С. [Подп. С-ма Т-ва]. Сестре в альбом. Тепляков В. Г. Жестокий призрак. — The blue stockings. Тимашева Е. А. [Подп. Е. А. Ти…ва]. К застенчивому. — К незабвенному. Трилунный (Струйский Д. Ю.). Возрождение. — Тьма. (Подражание Байрону). Шаховской А. А. Надписи к двум группам творения И. П. Мартоса. (1. Вот Сафо, вот Фаон, вот хитрый бог любви… 2. И Ломоносова пылающим пером…). — Сводные дети. Ш-б-в [Шибаев?] Н. И. Утешение. (Из Шенье). Щастный В. Н. Два желания. (1. Не богатствами Пактола… 2. Всенародному позору…). — Камин. — Отрывок из драматической поэмы «Отшельник». — Турецкая песня. Языков Н. М. А. А. Дельвигу. — Бессонница. — И. В. К[иреевскому]. (Об П. В.). — Им. К[аролине] К[арловне] Я[ниш]. — Песня. (Он был поэт: беспечными глазами…). Якубович Л. А. Зима. — Иран. (Из Гафиза). — Леший. — Мольба. — Музыка. — Украинские мелодии.

Немногим менее столетия назад историк театра Н. В. Дризен разыскал в семейных архивах старинный альбом с рисунками и стихами. Альбом принадлежал его двоюродной прабабушке; стихи были частью адресованы ей, и под ними стояли имена, весьма известные в истории русской словесности пушкинского времени.

Гнедич. Измайлов. Кюхельбекер. Востоков. Илличевский. Владимир Панаев. Неизданные, неизвестные стихи.

Автографы опубликованных стихов Крылова, Баратынского, Дельвига. Вклеенный автограф Пушкина.

Рисунки Кипренского и Кольмана.

С миниатюры, вставленной в переплет, на внучатого племянника смотрело лицо прабабки в расцвете молодости и красоты: черный локон развился и упал на плечо, огромные влажные глаза задумчиво-сосредоточенны, на устах полуулыбка, рука рассеянным жестом поправляет накидку. Такой она была семьдесят лет назад, когда все вокруг нее кипело жизнью и молодостью и первоклассные художники и поэты прикасались к листам ее альбома. «Салон двадцатых годов» — озаглавил Дризен статью, в которой рассказал о своей находке.

Слово «салон» для современного сознания несет в себе некий негативный оттенок, — да и во времена Дризена означало что-то искусственное, ненастоящее, лишенное значительного общественного содержания. Но это не совсем верно.

Кружок, салон, общество — все это было неотъемлемой частью литературного быта первых десятилетий девятнадцатого века. Достаточно вспомнить «Дружеское литературное общество» братьев Тургеневых и Жуковского, откуда вышло «Сельское кладбище», начавшее новую эпоху русской поэзии, или «Арзамас» — литературную школу юноши Пушкина. Если мы перелистаем превосходную книгу М. Аронсона и С. Рейсера «Литературные кружки и салоны» (1929), мы убедимся, что ведущая роль в истории русской духовной культуры пушкинского времени принадлежала именно интимному кружку.

В начале двадцатых годов салон с хозяйкой во главе — культурный факт глубокого смысла. В памяти общества сохранялось представление о французском салоне Рамбулье, собиравшем прециозных литераторов XVII века, и уже совершенно современном — салоне мадам Рекамье, прославленном во время Реставрации, где постоянно бывал Шатобриан. Эти салоны обозначались именем хозяйки, которая становилась лицом историческим. Но этого мало.