В час одинокой скорби помоги ему,
Прости поспешные и мелкие деянья.
Когда Ты дашь весну лесам и тростнику,
И сердцу бедному его дай одеянье.
Мой путь к Тебе открыт. Душой спокоен я.
Пусть топчет этот путь сейчас толпа прохожих –
В час старости моей найдёшь всегда меня
Готовым агнцем стать в твоих стадах, о Боже!
Засвечу и опять загашу лампаду,
На жизнь и на смерть свой оставлю напев.
Слова не заплачут – бояться не надо,
В крепкой клетке из рифм слова заперев.
Он твой голос хранил и шагов отголоски,
Колыбельку пустую легонько качал
И, как в прежние дни, он рассказом неброским
Печаль óкон и рук твоих, мать, освещал.
Обнажённым он видел город наш пред зарёю,
По больницам ходил со свечою своей,
Улыбаясь, он гладил камни улиц рукою
И в большие глаза целовал лошадей.
Милосерден, силён он всегда появлялся
И склонялся смиренно пред печалью любой.
И желал лишь, чтоб ритм его строк воплощался
Как металл беспощадный, как марш боевой.
…Я ресниц его медь
Подниму клещами,
Но напрасно просить: закричи, будь слабей!
Он негромок, красив,
Слёз не льёт он ручьями,
Он меня и прямей и сильней.
Да, сильнее меня! Он с поблекшим щитом
Без надежд
Предо мною снова.
От него добивались
Признанья кнутом,
Мать, но он о тебе
Не сказал ни слова…
Ты прости отрешённость слов, сложившихся в строки,
Холод рифмы прозрачной прости до поры
И обиду любви, столь простой и жестокой,
Что её я одел в плащ из звонкой игры.
Я хотел, чтобы вырос умён и высок он,
По протоптанной тропке бродил с ним не раз
От стены до стены, от стола и до óкон
Меж картин и до боли натруженных глаз.
Не считай его чуждым… Так просто в ночи
Пробудить
Его сердце к мольбе.
Ты ведь знаешь, читая его у свечи:
Все буквы – улыбки тебе.
Резьба на дверях и карнизах кругóм,
От зеркала плёнки слой тусклый отстал.
К закату идут твои дни. Стар ты, дом,
Как стар твой пергамент и стар твой металл.
Уж сколько раз лето скрывало забор,
Сколько раз примерял он наряд осенний!
Колодец твой с кем говорит до сих пор?
На сколько часы отстают поколений?
Дом каменный спящий…
В косматом саду
Стада облаков всё толпятся несметно.
Небесные пастыри в синей шерстú
Над городом чинно идут
И тысячефлейтно
Тебе салютуют,
Как другу, в пути.
А знаешь ли ты, сколько сотен –
С чего бы?! –
Стай голубиных заполнили трубы
И арки твоих подворотен?
Не повозки гружёные тронулись в путь,
И не песнь их глухая загудела в тиши –
Это движется время, пройдёт – не вернуть!
Драгоценно и хрупко. Не надо спешить!
Ведь когда ещё сможем пойти по следам
Улиц, в тень ускользающих с ловкостью зверя,
Громовой тишины, их встречающей там,
Неба, близкого так, что нам трудно поверить.
И когда ещё шёпот услышим мы тот,
Что сердца согревает, вселяет покой:
Это улица, в зеркало глядя, поёт,
Провода заплетая косой.
Это тусклый свет осени в окнах притих,
И, как спирта огонь, воздух сказочно синий,
Это – ты, проходящий меж статуй немых,
Как они, опьянён тишиною и силой.
Когда холод полей нас с тобою наполнит,
Стража ночная
Пост в воротах займёт,
На ступени дворца вдруг опустится полночь
И факелом весь осветит небосвод.
Не призывай меня с отчаянной мольбой.
Душа моя всегда к тебе летит,
Со всех дорог на твой порог приду.
Не нужно звать, не нужно много слов.
Мой путь тяжёл и нищ.
Где б ни был я, душа моя всегда к тебе летит.
Всё в мире стихнет, всё пройдёт,
но ты всегда есть ты, и ночь ещё жива.
Гудящею толпой, сжав кулаки, у края сердца
собралось так много дум…
И ночь ещё жива. Леса её шумят.
И дышит тьма, из тысяч труб дымит.
Как рёв в зверинце, нарастает шум.
И, если в одиночестве глаза твои
печалью осенят бессонницы круги,
И, если имя звонкое твоё трёхструнное
в пыли не сможет зазвучать,
Пусть знает тишина, убийца слёз,
пусть знает неизбывная твоя печаль,
Что возвращаются всегда, всегда к тебе
из города, где всё воюет и дымит,
Чтобы ещё хоть раз тебя обнять.
Конца мгновенья велики!
Гаси свечу скорей, свет молит утомлённый.
Молчи, молчи ещё! Я воздухом дышу
невиданных высот и всё плывёт кругóм.
Ты! Никогда в тебе ещё я не жил! Ты - море мне,
ты запах родины моей солёный!
Всегда внезапна мысль о тебе, как взмах дверей
