В эту минуту в дверь постучали. Вошла служанка и подала Друэ запечатанный конверт.
— Посыльный говорит, ему приказано ждать ответа, — сказала горничная.
— От Герствуда, — сказал Друэ, тотчас узнав почерк приятеля.
Он вскрыл конверт и принялся читать.
«Вы непременно должны пойти со мной сегодня в театр, — гласило письмо. — Играет Джо Джефферсон. На сей раз приглашаю я, как мы условились. Отказа не принимаю».
— Что ты скажешь на это? — без всяких задних мыслей спросил Друэ.
С языка Керри уже готово было сорваться согласие.
— Ты лучше сам реши, Чарли, — все же сдержанно произнесла она.
— Я думаю, нам следовало бы пойти, если только ты сумеешь отказаться от приглашения миссис Гейл, — сказал Друэ.
— О, это можно будет устроить! — не задумываясь, решила Керри.
Друэ взял листок бумаги, чтобы написать ответ, а Керри немедленно пошла переодеваться. Ей и самой не ясно было, почему она предпочла приглашение Герствуда.
— Как ты думаешь, сделать мне такую же прическу, как вчера? — спросила, возвращаясь в комнату, Керри; в руках она держала какие-то предметы туалета.
— Конечно, — отозвался Друэ.
Керри облегченно вздохнула при мысли, что он не сердится. Она отнюдь не считала, что согласилась принять приглашение потому, что Герствуд ей нравится. Просто провести вечер в обществе его и Друэ было самым приятным из всех вариантов, какие были предложены ей в тот день.
Она оделась и причесалась с особой тщательностью, и они вышли из дому, предварительно извинившись перед миссис Гейл.
— Однако! — воскликнул Герствуд, когда Керри и Друэ показались в вестибюле театра. — Мы сегодня очаровательны!
Керри вздрогнула, почувствовав на себе его восхищенный взгляд.
— Пойдемте! — сказал он и двинулся вперед, показывая дорогу.
Театр блистал нарядами. Это была живая иллюстрация к старому выражению «разодеться в пух и прах».
— Вы когда-нибудь видели Джефферсона? — спросил Герствуд, когда они расположились в ложе, и слегка наклонился при этом к Керри.
— Нет, никогда, — ответила она.
— О, он бесподобен, бесподобен!
И он стал рассыпаться в похвалах по адресу актера, повторяя избитые фразы людей своего круга. Герствуд отправил Друэ за программой и снова принялся рассказывать Керри про Джефферсона то, что он о нем слышал. Молодой коммивояжер был несказанно доволен роскошным убранством лож, элегантным видом своего друга. А Керри, когда глаза ее случайно встречались с глазами Герствуда, видела в его взгляде столько чувства, сколько никто и никогда не проявлял по отношению к ней. В ту минуту она даже не могла понять, в чем дело, так как в следующий миг во взгляде Герствуда она обнаруживала кажущееся безразличие, а в его манерах — только любезность и вежливость.
Друэ тоже принимал участие в разговоре, но по сравнению с Герствудом казался весьма недалеким. Управляющий баром развлекал и его и Керри, и теперь она отчетливо понимала, насколько Герствуд выше Друэ. Она инстинктивно чувствовала, что он и сильнее и умнее, хоть и держится удивительно просто. К концу третьего действия она окончательно пришла к убеждению, что Друэ всего лишь добрый малый, а во всех других отношениях ему многого недостает. С каждой минутой он все больше терял в ее глазах, не выдерживая опасного сравнения.
— Я получила огромное удовольствие, — сказала Керри по окончании спектакля.
— Я тоже, — поддержал ее Друэ, и не догадывающийся, что в душе ее разыгралась битва, в которой его позиции сильно пострадали. Он напоминал древнего китайского императора, который восседал на троне, очень довольный собою и своим могуществом, и вовсе не подозревал, что в это время враги отнимают у него лучшие земли.
— А вы избавили меня от скучного вечера, — ответил Герствуд. — Спокойной ночи!
Он взял маленькую ручку Керри, и их обоих словно пронзил электрический ток.
— Я так устала, — ответила Керри, когда Друэ заговорил было с ней в вагоне конки, и откинулась на спинку сиденья.
— Тогда посиди, а я пойду покурю.
Он встал и вышел на площадку, беспечно предоставив игре идти своим чередом.
