Ашот, я тебя умоляю, свяжись с вышестоящими инстанциями — пусть проверят, не были ли зарегистрированы подобные преступления и в других местах. Может даже, поможешь мне связаться с коллегами из Европы или Северной Америки?
Ашот, слушай, это очень серьезно. Мы столкнулись с чем-то, чего я не понимаю. Может, придется создавать координационный комитет или что-то в этом роде, но так этого оставлять нельзя!
В преферанс к Рубинштейнам в субботу играть не приду — мы по уши в дерьме. Если бы в сутках было двадцать восемь часов, я успевал хотя бы выспаться. Мой привет Ануш и девочкам. Постарайся не выпускать их на улицу без охраны.
Надеюсь, ты свяжешься со мной, как только сможешь. Официальную докладную записку я тебе уже отправил, но разве там все скажешь?
Ашот, поверь моему опыту, мы натолкнулись на что-то страшное.
Пожалуйста, помоги.
Валико.
* * *
Переправа
25 октября 2128 года
6 часов утра
Паром, надсадно гудя, пересекал водное пространство, зажатое между мрачными, громоздящимися к небу скалами фьорда. Ни одного огонька не светилось вдали — только за спиной тускло мерцали фонари пристани, которую мы недавно покинули, да окна бара, а над головой горел красный сигнальный фонарь, укрепленный на низкой мачте. Переправа занимала полчаса, и мы, оставив машину мокнуть на палубе под моросящим осенним дождем, спустились в гудящее нутро парома, где располагался буфет. Тут по крайней мере было тепло и относительно чисто. Из попутчиков я заметил только профессора — он, нахохлившись, склонился над стойкой, попивая кофе с коньяком; да еще того шофера-дальнобойщика, чей грузовичок стоял тогда на причале. Он молча сидел в углу, явно не желая вступать в разговоры, тогда как историк кивнул нам как старым знакомым. Я помахал рукой ему в ответ и заказал у сонной девицы за стойкой хот-дог с жареным луком и чашку кофе. Девица была настолько сонная, что, подавая Карсу его порцию, рассеянно заметила:
— Странный у тебя вид, парень. Перебрал, что ли?
Сандра у меня за спиной хихикнула, а Карс, предпочитая не вступать в объяснения, уселся в углу. Эти паромы ходят тут с незапамятных времен, и традиция велит содержать их нутро в относительном комфорте — тут были чистые столики и довольно удобные диванчики, на которых вполне можно было прокемарить остаток пути — что я и сделал. Когда еще удастся поспать? Потому я даже не заметил, как мы пересекли фьорд, — паром причалил к точно такой же пристани, как та, которую мы оставили позади, разве что «Харлеев» тут не было и бар — или что там из себя изображало это низкое строение — стоял темный, с выбитыми окнами.
— Хочешь, я поведу машину? — предложил Карс.
Я покачал головой:
— Сменишь меня чуть позже.
Не люблю встречать рассвет в дороге: лиловый сумрак, сквозь который еле-еле пробивается свет фар, нагоняет на меня какую-то тоску. Хочется оказаться дома, под одеялом, и желательно в компании какой-нибудь покладистой красотки… А потом хорошо бы, чтобы она встала, надела полупрозрачный пеньюар, сварила кофе и принесла мне его в постель… А я бы еще подумал — вставать или нет…
Карс прервал мои размышления. Мы как раз ехали вдоль берега — дорога шла низом, петляя среди каменистых осыпей, вдающихся в море. Иногда на поворотах фары нашей машины выхватывали пляшущие у кромки темные волны и горы мокрого плавника. Потом мимо нас пронеслась лососевая ферма — вешки, выступающие из воды, поплавки, все это сейчас было еле видно в ночном сумраке. Дверь домика смотрителя была распахнута, и сквозь нее был виден тусклый огонек керосиновой лампы, освещавший дощатую стену.
— Останови машину, Олаф.
Я резко затормозил, и автомобиль развернуло боком на мокром асфальте.
— Что стряслось?
— Погляди туда…
Проезжая, я решил, что домик пуст потому, что смотритель отправился обозревать свои владения, но сейчас я его увидел. Он лежал перед домом, и мне не надо было чересчур всматриваться — я и так знал, что горло у него перерезано от уха до уха…
— Мы повторяем его путь, — пробормотал я.
Сандра молчала. Свет, отброшенный из окошка домика, плясал на черной воде.
Карс сказал:
— Тут есть поблизости телефон? Надо бы связаться с Антоном.
