И в этот момент к нему пришла помощь.
В мозг вторглась мощная струя пси-энергии, вливаясь в его «закрома» весомым резервом. Мысль, сопутствующая ей, была коллективной, составленной, как мозаика, из множества цветных «стеклышек» — пси-гармоний, но Мальгин прочел ее без труда: это были интрасенсы. На благодарность у него не оставалось ни сил, ни времени, и Клим с утроенной энергией принялся строить себя, нащупывать путь к могуществу особого рода — повелеванию материей мысленным усилием на основе полного знания протекающих в ней процессов, то есть тем, что невежество людей называло магией.
Положение стабилизировалось, хотя ярость Шаламова продолжала расти, он уже достиг влияния на внутриядерные процессы и зажег в округе гигантский костер спонтанного ядерного распада; в реакцию вовлекались даже стабильные изотопы легких элементов, горел, взрывался, распадался воздух!
И снова чья-то могущественная воля пришла на помощь изнемогавшему Мальгину, дав ему короткую передышку, возможность оглядеть панораму событий и перестроить «эшелоны внутренних резервов». На сей раз это был богоид, древний посланник Вершителей, система контроля безопасности, ответственная за данную Вселенную. Она влилась широким пси-потоком в сознание Мальгина и стала частью его «я», как и коллективное сознание интрасенсов.
Время для Мальгина остановилось. Но для охвата волны безумия, творившего ад вокруг, не хватало еще каких-то усилий, и Клим получил требуемое, вызвав Вершителя.
Сначала откликнулся Майкл Лондон — и оказался рядом, оставаясь в то же самое время и на краю Вселенной. Затем отозвался Паломник — и тоже вынырнул из далей чужих пространств, соединяясь с личностью Мальгина. И наконец, один за другим ответили Кузьма-негуман, Держатель, и Строитель Пути, и Живущий-за-Пределами, вливаясь в душу хирурга и становясь частью единого целого, Отражения, «проекции» Вершителя с ярко выраженной индивидуальностью и тем не менее части целого. И Мальгин, став Вершителем, осознал впервые, что Вершитель — не одно существо и не коллектив, а суть линия судеб, цепь состояний, одним звеном которой был он сам, Клим Мальгин, человек, землянин…
* * *
…Все закончилось внезапно, как по волшебству. Свистящий гул термоядерного костра стих, море огня опало, вода в заливе перестала кипеть, а облако пара пролилось теплым дождем на почерневший, спекшийся от жара берег. Но и земля недолго оставалась черной, посветлела, приняла естественный цвет песка, чернозема и камня, трава зазеленела на ней, буквально ниоткуда появились цветы, кустарник и деревья. Затем и дом-замок Ландсберга выскочил посреди луга, как чертик из коробки, словно никогда и не был разрушен, смят, расплавлен.
Лишь остатки шаламовского «пакмака» остались лежать в борозде, как напоминание о его набеге, да два поврежденных спейсера угрюмо торчали из рощи неподалеку, как древние развалины, памятники эпохи «звездных войн».
И миром завладела тишина.
Боянова смотрела на эти превращения, закусив губу до крови, чтобы не крикнуть: это неправда! Но все, что она видела, видели другие, фиксировали приборы и записывали инки. Произошло чудо! И объяснение этому чуду было одно: экзосенс Мальгин. Неизвестно как, но он победил, продемонстрировал могущество, равным которому не владел никто. Кроме Бога! — прошептала со страхом Боянова, тут же возненавидев себя за этот страх: Господи, когда же мы перестанем бояться?!
В толпе интрасенсов произошло движение, все они выбежали из зала, первым, как всегда, Аристарх Железовский, последней Забава Боянова, крикнув:
— Власта, мы туда, дай нам машину.
Через минуту бликующая золотом капля куттера с Железовским, Забавой и двумя интрасенсами отвалила от борта спейсера и по дуге упала во двор замка. Мгновенно сработавшие наблюдатели вывели туда же зонд, и комиссар могла видеть все, что видели разведчики. Они выскочили из машины, Железовский в три прыжка преодолел мощенный камнем двор и нырнул в квадратную башню, точно зная, кого и где искать.
Мальгина они нашли в гостиной, стилизованной под старинный каминный зал. Хирург сидел в кресле и рассматривал висящие прямо в воздухе перед ним картины, светящиеся изнутри, как объемные фотографии. Обе изображали неземные пейзажи с невиданными деревьями, животными и сооружениями, и на одной из них притягивала взор мрачная фигура, напоминающая «черного человека».
