— Похоже, у тебя живот схватило, Паша?
— Угадал, — буркнул Кудёма и добавил три непечатных слова.
Его напарник фыркнул.
— Не обращайте внимания, патрон, он никак с женой квартиру не разделит, второй месяц делит.
— А что случилось? — полюбопытствовал Матвей.
— Развожусь, — буркнул охранник и снова закончил матом.
— Тише, тише, — успокаивающе похлопал его по плечу напарник. — Крепкое слово здесь не поможет. Хотя я где-то читал, — повернулся он к Соболеву, — что употребление нецензурных слов понижает кровяное давление и уменьшает содержание адреналина в крови.
Матвей засмеялся.
— Добавь: нормализует мышечный тонус и улучшает работу надпочечников. Это правда. Но все же не пугайте клиентов фирмы.
— Постараемся, — отвернулся Кудёма. Матвеи внимательно посмотрел на него.
— Паша, что случилось? Я чую, это все не из-за развода. Ну-ка, выкладывай.
Угрюмый охранник — косая сажень в плечах, руки-лопаты, бычья сила — покосился на него, но командира уважал и поэтому нехотя поведал:
— У брата дочку похитили… четырнадцатилетнюю…
— Почему ты считаешь, что похитили?
— Уже были случаи… говорят, у нас целая банда орудует: крадут девочек и… продают… клиентам.
Второй дежурный присвистнул, с изумлением оглянувшись на Соболева. Тот посидел немного, чувствуя, как уходит хорошее настроение и откуда-то начинает дуть холодный ветер. Встал.
— После обеда расскажешь подробнее, попробую помочь.
Обойдя посты охраны на своих двух этажах, Матвей спустился во двор и отправился искать водителя «газели», на которой собирался везти Кристину к доктору.
Визит к врачу Матвея окрылил и укрепил его надежду на исцеление.
Иван Терентьевич Парамонов был неординарным человеком. Мастер психосинтеза, гипнотизер и психиатр, он закончил мединститут и стажировался по гипнозу у знаменитого Адама Бёрка в Сайта-Крусе (Калифорния). Психоэнергетика, биоэнергетика, психология и нейролингвистическое программирование были основными направлениями его исследований, но главное — он прекрасно видел болезни человека и безошибочно диагностировал его состояние.
— У нее психический паралич, — сказал он Матвею после приема, когда они остались одни. — Помните роман Ефремова «Лезвие бритвы»? Там описан практически идентичный случай. Излечить вашу девушку можно лишь с помощью сильнейшего стресса. Если не боитесь, можем попробовать вместе.
— Не боюсь. Если есть шанс, его надо использовать.
— Хорошо, случай очень интересный, я разработаю сценарий и позвоню вам. Дня через два вас устроит?
— Спасибо, доктор! Вы ставите на ноги больше меня, чем ее!
Иван Терентьевич улыбнулся.
— Понимаю. Кстати… — врач замялся, — у нее была закрыта Анахата — зеленая чакра, центр мудрости, высшей любви и человечности — я открыл ее. И еще… Есть очень сильное подозрение, что она… закодирована в темной половине.
Матвей замер, глаза его похолодели. Вспомнились слова Хасана Ибрагимова: «Мы из них сделаем зомби»… Неужели подручные Ельшина все-таки успели…
— Вы… уверены?
— И да, и нет. Есть кое-какие следы нейровмешательства… Необходима тщательная проверка. Вам придется привезти ее ко мне еще раз, я проверю свои подозрения с помощью приборов.
— Разве есть такие аппараты?
Парамонов, высокий, поджарый, сухой, с молодым энергичным лицом, на котором горели светлые — не голубые и не серые, но и не бесцветные, с металлическим блеском — глаза, снова улыбнулся.
— Мои личные разработки в области нейролингвистики. Но необходимо ее абсолютное согласие на пси-зондаж.
— Уговорю. А что за «темная половина»? Вы сказали, что она закодирована в «темной половине».
— Термин психиатрии. Означает область «эго», отвечающую за вспышечное проявление негативных эмоций. Приходите завтра вечером, часов в семь.
Матвей пожал руку врачу и вышел в коридор поликлиники, где его ждала в коляске безучастная ко всему Кристина. Глянула на него снизу вверх, и, видимо, что-то в выражении его глаз поразило девушку.
— Ну что, плохо?
Матвей опустился рядом на колени, не обращая внимания на оглядывающихся посетителей, и поцеловал Кристине руку.
— Все будет в порядке, Кристя. Главное, что мы живы!
