— Вы должны научиться по обломкам восстанавливать целые культуры, — продолжал Федя, — разгадывать всякие там древние письмена. Заодно изучите палеонтологию. Каждый из нас должен знать несколько специальностей: нельзя слишком перегружать ракету. Хорошо что вы еще и писатель. Научитесь писать просто и понятно даже о том, чего никто никогда не видел. Забудьте выражения: «это не поддается описанию», «нет слов, чтобы высказать» и тому подобное. Все поддается описанию, слова найдутся! Вы будете спецкорреспондентом всех земных газет. А если разумные существа еще живут на Марсе, то кому, как не вам, налаживать с ними первые контакты. Разумеется, за пятнадцать лет вы должны усовершенствоваться в русском языке. А то какой же вы писатель?
Стало ясно, что в космическом полете без меня не обойтись.
— И еще одна ваша задача, — закончил Федя. — Нужно зажечь молодежь. Напишите о нас роман и назовите его так: «Люди реальной мечты». И пожалуйста, сделайте это поскорей.
КАК МНОГО ЗНАЧИТ АТМОСФЕРА!
Мы шли по Летнему саду и ничего кругом не видели. Мелькали какие-то люди, статуи, белые в зеленом полумраке. Сквозь него уже просвечивал закат.
Космонавты не уговаривали меня, не спрашивали согласия. Они распоряжались моим будущим, как хозяева. И оказалось, что моя жизнь уже давно связана с космическими полетами. Ведь я из Калуги.
— Помните, что написано на могиле Циолковского?
— «Человечество не останется вечно на Земле, но, в погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство!»
Я произнес эти слова, знакомые каждому калужскому мальчишке, почти без запинки. Мои собеседники стояли навытяжку, с таким видом, будто слушали гимн.
— Что я говорил? — улыбался Витя. — Он нам подходит!
Это было на балюстраде у Лебяжьей канавки. Сквозь черную стройную решетку в золотой пыли, охватившей полнеба, виднелись минареты мечети.
— Куда вы едете в экспедицию? — спросил Федя.
— В Новгород Великий.
— Поезжайте в Хорезм. Там пески, каналы и загадочная цивилизация. Условия, близкие к Марсу.
Закат стоял долго-долго, и только тихая вода Лебяжьей канавки становилась все темней.
— Да, удивительная планета Земля! — восхищался Витя. — Солнце давно закатилось, а небо горит. Как много значит атмосфера! Вот на Марсе короткие сумерки — и сразу ночь. А на Луне, если вы наполовину уйдете в тень, то этой вашей половины совсем не будет видно. Как будто ее отсекли.
Стемнело. Гуляющих почти не осталось. За черными кустами и деревьями блуждал мелодический звон.
— Какие странные, чудесные звуки!
— Еще бы не чудесные! — усмехнулся молчаливый Слава. — Это сигнал. Нас выпирают из Летнего сада.
А потом я шел один по Кировскому мосту. У нас в Москве такие мосты идут сразу над рекой и набережными, а здесь их хватает только на то, чтобы соединить оба берега. Мои щеки горели. Я мысленно делал доклад об археологии Марса. Я держался просто и даже немного застенчиво. Да, я побывал на Марсе. Но я никакой не герой. Я всего лишь по мере сил старался выполнить долг советского ученого. На меня наводят юпитеры. Зал стоя аплодирует.
Мне стало как-то неловко. Первый день в чужом городе, а возвращаюсь так поздно. Лиля, конечно, ждет, волнуется. Кстати, почему они даже не вспомнили про нее? Я прибавил шагу. Будь я в Москве, я бы побежал. Но здесь это, пожалуй, несолидно. Я же все-таки гость.
Вместо того чтобы осматривать Ленинград, я спешил к Феде и к Вите. Славу я немного побаивался. Мне казалось, что деловитый межпланетчик не принимает меня всерьез, а только терпит из уважения к своим товарищам.
Я добрался до Фединой квартиры на речном трамвае. Огромная Нева, дымчато-серебряная в блестках мелких волн. Волшебные для глаз новичка слова: «Якорей не бросать». Ленинград дворцов, шпилей, колонн и статуй стал таким же прямым и стройным городом кирпичных труб, серых и черных домов. Я заметил на бревнах у берега белые комочки. Это лежали и стояли какие-то птицы вроде уточек. Вдруг две из них взлетели и оказались чайками.
Марсианская секция сняла для Феди квартиру у хозяйки, уехавшей на дачу. Подчеркивая прибранность его кабинета, на столе наискосок лежал лист бумаги. Федя составил для меня список литературы по космонавтике. Я подготовлюсь, а на зимних каникулах меня здесь, в Ленинграде, примут в кружок.
