Прошел месяц, и дети привыкли к Лиз. Их трогательная привязанность обезоруживала девушку. Малыши так нуждались в ней! Она молила бога дать ей силы.
В середине июня Лиз вдруг слегла. Сестра Елена заботливо ухаживала за ней. Но прошел день, другой, девушке становилось все хуже, пришлось отвезти ее в больницу.
В больнице она провела три беспокойные ночи. Лишь на четвертый день Лиз стало лучше, и монахине разрешили навестить больную. Сестра Елена сжала ее ладонь в своей и отвернулась.
— Элизабет, доктор сказал мне, что у тебя будет ребенок.
Сердце молодой женщины учащенно забилось, ее бросило в жар. Неужели она беременна? Монахиня поглядела на нее с упреком. «Одним сиротой станет больше!» — говорил этот взгляд.
К тому времени, когда Лиз выписали из больницы, она уже приняла решение. Рано или поздно ее прогонят из приюта. Жених не простит, да и домой, к родителям, она не посмеет вернуться. На работу беременных не берут. Внезапно в памяти встало лицо Ами Джимбо. Впервые она подумала о ней. Счастливая, довольная, обеспеченная — полная противоположность Лиз! Нет, это несправедливо. Джимбо, который так бессердечно поступил с ней, обрек ее на позор и нищету, собственной жене, наверное, кажется ангелом!..
После обеда, уложив детей, Лиз отправилась в парикмахерскую.
— Глаза у вас блестят. На свидание собираетесь? — спросила мастерица, делавшая ей укладку.
— Да, — шепотом ответила Лиз, откинувшись в кресле и зажмурившись.
— Вы красавица — ему повезло!
— Спасибо. Он тоже очень красивый и добрый.
Ее резанула горькая ирония собственных слов.
Вечером Лиз объявила Елене, что проведет выходной день у родственников. Попрощавшись с монахиней, она пошла на автобусную остановку.
Дома у мистера Джимбо никого не оказалось — уехали, наверное, кататься с детьми, а слуг отпустили.
Лиз стояла у калитки, пока у нее не окоченели на ветру ноги. Собирался дождь. Во дворе рядом с гаражом она заметила сарайчик. Дверь в него была открыта. Вытащив из сумки блокнот, она написала на листке: «Приехала повидаться с вами, на улице холодно, решила подождать в сарае. Элизабет». Записку прикрепила к дверной ручке.
Семья Джимбо вернулась домой на закате.
— Кто-то был у нас, — сказала Ами, развертывая записку. Потом прочла ее вслух. Мистер Джимбо выхватил записку из рук жены. Он хотел что-то сказать, но изо рта вырвались лишь несвязные звуки. Он метнулся к сараю. Жена и дети недоуменно глядели ему вслед.
Джимбо распахнул дверь, ноги у него подкосились. Лиз раскачивалась в петле из красного шарфа.
— Скорее, Ами, звони в полицию. Несчастный случай!
«Я тут ни при чем, мне нечего бояться, — лихорадочно думал Джимбо. — Только не отразилась бы эта история на делах фирмы!..»
Узнав о смерти Лиз, сестра Елена отнесла в полицию ее записную книжку. И хотя церковь осуждает самоубийц, монахиня искренне скорбела о несчастной девушке, запутавшейся в цепкой паутине жестокого города.
Луис Романо (полное имя — Луис Романо де Мело) — зеленомысский писатель. (Род. в 1922 г.) Образование получил за границей. Этнограф, культуролог. Пропагандист зеленомысской литературы и креольского языка. Пишет на португальском и креольском языках. Автор сборника стихов «Климат» (1963), книги критических эссе «Контакты» (1954–1970), сборника стихов и рассказов «Чернота» (1973). Советскому читателю известен по отрывку из романа «Голодные» (1962), напечатанному в 1974 г. в книге «Дневная звезда» (Восточный альманах, вып. 2).
Сгрудившись в кучку, словно стадо быков, законтрактованные на принудительные работы жители Островов толпились на окраине Города, во дворах складских помещений, принадлежащих Компании. Люди ожидали парохода, который должен был увезти их к берегам Африки.
Горожане облепили чугунную решетку, огораживавшую внутренние дворы, и, сгорая от любопытства, смотрели на оборванных, истощенных людей, своих собратьев, столь резко отличных от них привычками, поведением, говором, а главное — условиями жизни.
Приходили важные господа с золотыми цепочками на поясе, белые и мулаты, местные и приезжие. Были тут дамы, разодетые по последней моде. Обмахиваясь надушенными платочками, они часами разглядывали толпы приезжих и не переставали удивляться худобе этих живых скелетов. Дамы указывали на них пальцами и шептали: «Ах, бедняжки!» Потом садились в автомобили, нюхали для успокоения нервов флакончики с солью, и тут же их мысли принимали другое направление. Их ждали новые заботы: ужин у англичанина, импровизированная вечеринка в Замке, карточная игра… Им предстояло вечером пить шампанское и золотистые вина, назначать свидания… Так и тянулись эти праздные будни, оживляемые интригами да супружескими изменами, с начала и до конца года.
