— Биука, — громко позвал он. Биука просунула голову в дверь. Шикиньо продолжал тихонько скулить. — Я пойду улажу одно дело с ньо Симао.
— Хорошо, папа, — ответила она.
Джокинья де Ньюто взял шапку и вышел.
Джокинья остановился у парадных дверей господского дома. Почуяв постороннего, Нерон заворчал в своей будке и яростно залаял, высунув морду, встал передними лапами на забор у калитки. Джокинья инстинктивно отпрянул назад, охваченный страхом. Кто-то позвал собаку, она перестала лаять, но продолжала рычать, не спуская с него настороженных глаз. Окна были ярко освещены, и Джокинья видел мелькающие тени в комнатах. В дверях появился Педриньо. Джокинья де Ньюто подошел к нему.
— Знаешь, парень, мне до зарезу нужно поговорить с твоим хозяином. Скажи, что его спрашивает Джокинья де Ньюто.
Педриньо скрылся за массивными дверями и тут же вернулся, жестом приглашая Джокинью войти. Тот переступил порог и лицом к лицу столкнулся с ньо Симао.
— Извините за беспокойство, ньо Симао, — заговорил он, стаскивая с головы шапку. — Прошу прощения, что беспокою вас в такое позднее время, но я решил, что будет лучше, если я сегодня приду поговорить с вами насчет этой записки.
Ньо Симао сидел за конторкой из красного дерева. Он взглянул на Джокинью, как на пустое место, и произнес, указывая на стул:
— Дело не терпит отлагательств, приятель, но можно было так не спешить. Этот вопрос мы решили бы и завтра.
Джокинья примостился на краешке стула и, уставившись в пол, принялся теребить в руках шапку. Симао Тока, не обращая на него внимания, перебирал бумаги, грудой наваленные на конторке. Наступило тягостное для Джокиньи молчание.
— Знаете, ньо Симао, — начал он, разыгрывая полную непринужденность, — бывает, в жизни приходится совершать многое помимо воли. Если б не засуха два года назад да не болезнь Изабел, царство ей небесное, я бы ни за что на свете не впутался в это дело, и не попал бы в затруднительное положение, и не задолжал бы вам. Конечно, я виноват, что не сдержал слова и не позаботился вовремя о процентах. Но будьте великодушны, подождите до окончания августовских дождей, и я заплачу все сполна, натурой в счет нового урожая.
Джокинья откашлялся все с той же показной бравадой, которая, однако, никого не могла обмануть. Ньо Симао в упор посмотрел на него и встал, опираясь одной рукой о конторку, а другой на толстую суковатую палку, и под тяжестью его грузного тела стул подался назад.
— Джокинья, нам давно пора с тобой объясниться начистоту. Эта история насчет нового урожая мне надоела. Ту же песню ты пел в прошлом году. Я строю на реке дамбу, и мне нужны деньги. Откровенно говоря, мне совсем не хочется вести с тобой тяжбу. Но если завтра ты не уплатишь мне, считай, что землю ты потерял.
Симао Тока умолк и внимательно поглядел на Джокинью, пытаясь прочесть на его лице впечатление от своих слов. Джокинья понурил голову. Симао Тока, торжествуя в душе, повел заключительную атаку:
— Я не могу дать тебе больший срок. Только до завтрашнего утра. А если не можешь заплатить… да, если не можешь заплатить, — дважды повторил ньо Симао, и его глаза маслено заблестели, — пусть Биука придет и заплатит твой долг.
Вся подлость Симао Токи отпечаталась у него на лице. Пораженный в самое сердце, Джокинья не проронил в ответ ни слова. У него не было сил ответить. Не помня себя от ужаса и стыда, он бросился к выходу.
Джокинья де Ньюто бесцельно бродил по улицам, не находя в себе мужества вернуться домой. Незаметно он выбрал тропинку, ведущую в селение. Голова его раскалывалась от тяжелых мыслей, он готов был провалиться сквозь землю. Сам не помня как, он очутился в поселке и, шатаясь, точно пьяный, направился прямиком к лавочке Кито. Кито испуганно воззрился на него:
— Спаси тебя господи, дружище. Да что это с тобой приключилось? У тебя такое лицо, будто тебя громом поразило! Ну-ка, присядь на этот мешок, я тебе поднесу кружечку. Дождя нет как нет, вот тоска нас всех и грызет. А в августе тут хоть на лодке разъезжай…
Джокинья выпил все залпом, оставив лишь мутный осадок на дне, и швырнул пустую кружку на пол. Потом пил еще, и еще, и еще, пока в голове не закружилось. Он поднялся и, еле передвигая ноги, медленно зашагал по дороге к дому. Накрапывал дождь, ветер пронизывал до костей. Время от времени громыхал гром и молния освещала небосвод. Джокинья укрылся от дождя под навесом. Предложение Симао Токи не выходило у него из головы. Он стыдился самого себя. Свежий воздух отрезвил его, и мысли понемногу стали проясняться. Этот кусок земли — единственное их достояние, опора всей семьи: его, Биуки и Шикиньо. Если ньо Симао отнимет землю, это будет конец. Джокинью ждала та же участь, что Жозе Бебиано и Жулиньо де Гида, оставшихся по милости ростовщика без крова и без куска хлеба. Может, Биуке все-таки пойти? Никто об этом и не узнает… Это останется между ними. Биука ведь никому не скажет. Нет, он не имел права даже и думать об этом! Джокинья ужаснулся.
