— Э-э, неправда, серьги были.
— Пусть так, но ты знаешь, что я имею в виду.
— Те времена прошли. Теперь все хотят одного — выжить. Про это говорят — «шестой номер». Ты вытащишь шестой, я вытащу шестой — и все в порядке!
Вечеринка у подполковника приняла неожиданный оборот. Сначала все вроде шло нормально. Подавали козлятину, цыплят с рисом. Выпивки было вволю. Напитки — самоделка, конечно, но неплохие. Особым успехом пользовался один, под названием «Пулеметная очередь», огнем полыхавший в горле. Самое забавное, что с виду он ничем не отличался от апельсинового сока. Но сразил гостей хлеб — по маленькой булочке на брата, размером с мячик для гольфа, да и твердости той же, а все-таки настоящий хлеб! Джаз был на высоте, девушек — навалом. В довершение всего два белых сотрудника Красного Креста притащили бутылку «Курвуазье» и бутылку шотландского виски. Все повскакали с мест и устроили им овацию, потом выстроились в очередь со стаканами. Вскоре оказалось, что один из белых еще до прихода успел набраться. По грустному поводу: прошлой ночью во время грозы погиб его знакомый, летчик. Он вел самолет с продовольствием и разбился при посадке.
Те, кто был на вечеринке, еще не знали об аварии. Настроение у всех испортилось, танцевавшие парочки вернулись на свои места, замолчал оркестр. И вдруг ни с того ни с сего пьяного прорвало:
— Порядочный человек сгинул ни за грош. Бедняга Чарли! За что он погиб? За это вонючее болото! За дерьмо! Все дерьмо, и эти надушенные девки тоже. Я-то знаю им цену. Один доллар, банка тушенки — и все дела, она у тебя в постели.
В гнетущей тишине один из молодых офицеров подошел к пьяному, отвесил ему три звонкие пощечины — правой, левой, правой, — рванул его со стула и вытолкал за порог. Второй белый, тщетно пытавшийся утихомирить приятеля, поднялся и вышел. Было слышно, как отъехала машина. Офицер, выполнив свой долг, вернулся в гостиную, отряхивая ладони, словно от пыли.
— Скотина! — процедил он, красуясь своим хладнокровием. Все девушки с восхищением глядели на героя.
— Ты с ним знаком? — спросила Глэдис у Нванкво.
Он не ответил ей, а сказал, обращаясь сразу ко всем:
— Что с пьяного возьмешь!
— Пьян — так молчи, не распускай язык, — возразил офицер.
— Вот ты ему и всыпал, — вставил хозяин. — Молодчина, Джо!
— Спасибо, сэр! — Джо щелкнул каблуками.
— Его зовут Джо! — дружно сообщили друг другу Глэдис и сидящая слева от нее девушка.
Нванкво, понизив голос, говорил своему соседу, что хотя пьяный был груб и агрессивен, но его слова, к сожалению, чистая правда, только в его устах они, вероятно, неуместны.
Снова грянул джаз, капитан Джо направился к Глэдис. Она вскочила со стула, прежде чем он успел ее пригласить, потом, вспомнив о Нванкво, обернулась к нему.
— Разрешите? — склонил голову в поклоне капитан.
— Пожалуйста, пожалуйста! — ответил Нванкво, глядя поверх его головы.
Танец был длинный, краешком глаза Нванкво все время наблюдал за парой. Иногда доносился гул мотора, и кто-нибудь из гостей тотчас выключал свет. Делалось это для того, чтобы рассмешить девушек и потанцевать в темноте, потому что все давно научились узнавать по звуку вражеские самолеты.
Вернулась Глэдис и, будто чувствуя за собой вину, позвала Нванкво танцевать, но он отказался:
— Не обращай на меня внимания. Мне нравится сидеть и смотреть, как танцуют другие.
— Давай уйдем, раз ты не хочешь танцевать.
— Поверь мне, я никогда не танцую. А ты не должна лишать себя удовольствия.
Глэдис пригласил подполковник, потом снова капитан Джо, и только после этого Нванкво повез ее домой.
— Извини, — сказал он в машине, — но я дал слово не танцевать, пока не кончится война…
Она молчала.
— Сколько напрасных жертв. Вот хоть этот пилот. Казалось бы, что ему до наших раздоров! Он вез продовольствие голодным детям…
— Надеюсь, он не был такой скотиной, как его приятель, — сказала Глэдис.
— Тот парень был расстроен, можно его понять. Я что хочу сказать: когда вокруг убивают, когда наши парни гибнут на фронте, не следует устраивать танцульки и вечеринки.
— Ты сам меня туда повел, — решительно возразила она. — Это твои друзья, я их впервые вижу!
