Сунма. Убийца! Что ты с ним сделал? Убийца!
Ягуне приходится бороться изо всех сил, чтобы оторвать от себя Сунму; наконец это ему удается — сокрушительный удар, Сунма падает на колени, и Ягуна бросается вперед, чтобы добить ее.
Ороге (заслоняя Сунму). Опомнись, Ягуна, она же твоя дочь!
Ягуна. Дочь? То-то она ведет себя как дочь! Отойди, дай мне добить эту шлюху!
Ороге. Это грех, Ягуна.
Ягуна. Отойди, не мешай мне!
Ороге. Ты забыл, какая сегодня ночь? Ты забыл — «ни единого деяния во гневе»?
Ягуна. Это я-то забыл? (Проводит ладонью по щеке — на ладони кровь.)
Ороге. Страшная ночь… Что-то нас ждет?
Ягуна. Уйдем, я не могу на нее спокойно смотреть. Моя собственная дочь… из-за какого-то чужака…
Оба уходят. Ифада, прибежавший вместе с Сунмой, но намертво скованный ужасом во время драки, оживает и, приблизившись к Сунме, помогает ей встать на ноги. Сунма, всхлипывая, тоже уходит — ее поддерживает Ифада.
* * *
Появляется Эман-Уносчик. Он присутствует — физически — при следующей сцене, но ее участники не видят его.
* * *
Омае, девочка лет четырнадцати, останавливается около маленькой тростниковой хижины и, внимательно осмотревшись — нет ли кого-нибудь поблизости, — кричит, прижав рот к щелке в стене хижины.
Омае. Эман!
Эман. Кто там?
Омае. Это я, Омае.
Эман. Как ты посмела сюда прийти?
Изнутри хижины в щелку между тростниковыми стеблями просовываются две руки. Видно лицо Эмана-мальчика — ему, как и девочке, лет четырнадцать.
Уходи! Ты хочешь, чтоб я попал в беду?
Омае. В беду? Из-за чего?
Эман. Из-за тебя. Убирайся.
Омае. Но я пришла тебя проведать, Эман.
Эман. Ты оглохла? Я же тебе сказал — убирайся.
Омае. Сейчас. Только выйди.
Эман. Что-что?
Омае. Выйди. На минутку.
Эман. Ты рехнулась, Омае?
Омае (садясь на землю). Ладно. Раз ты не хочешь выполнить мою просьбу, я посижу здесь и подожду твоего Наставника.
Эман (видно, что он разъярен, однако сдерживается; его голова исчезает, и через минуту он выходит из-за хижины). Что за дьявол в тебя вселился, Омае?
Омае. И никакой не дьявол. Я хочу тебя видеть.
Эман (передразнивая ее). «Никакой не дьявол. Я хочу тебя видеть». Пойми, здесь тебе не берег речки, где можно насмехаться над невинными людьми.
Омае (застенчиво). Ты не рад меня видеть?
Эман. Нисколько.
Омае. Почему?
Эман. Почему? И ты еще смеешь меня спрашивать?! Да потому, что ты самая опасная из женщин. Ах да, ты ничего об этом не знаешь. Нам не разрешается видеться с женщинами — ни с какими. А с самыми опасными — и подавно. Уходи, пока не случилось беды.
Омае (кокетливо). Что у вас за тайны? Чему вы тут учитесь?
Эман. Тому, чего женщина понять не может.
Омае. Хи-хи. Ты думаешь, мы не знаем, да? Вам тут просто-напросто делают обрезание.
Эман. Замолчи, Омае! Ты ничего не понимаешь.
Омае. Это надо же — ведь он еще не был обрезан, а уже строил нам, женщинам, глазки!
Эман. Спасибо… женщина. А теперь уходи.
Омае. Ну, а хоть кормят-то вас здесь ничего?
Эман (яростно). Нас не кормят. Мы съедаем глупых девчонок, которые решаются сюда забрести!
Омае (с притворными слезами). Ой-ой-ой-ой, он меня оскорбляет! Как тебе не стыдно оскорблять женщину?!
Эман (с беспокойством). Нечего устраивать здесь представление! Если хочешь реветь, то лучше уходи.
Омае. Хорошо, хорошо, я не буду реветь.
Эман. Будешь не будешь, а все равно уходи. Ты ведь не знаешь, что может случиться, если сейчас сюда придет Наставник.
Омае. Да не придет он!
Эман (передразнивая). Ишь ты какая — «Не придет!» Ты что — его жена, и он тебе докладывает, когда да куда он собирается идти? В это время он как раз обходит наши хижины. Может, он уже рядом — откуда ты знаешь?
Омае. А вот и нет, а вот и не рядом! Он болтается сейчас на берегу реки и норовит ущипнуть девчонок за попку. Этому он и вас здесь учит, да?
Эман. Не смей так говорить про нашего Наставника! Я знаю: это вы, распущенные девчонки, нарочно вертите перед ним попками.
Омае (опять притворно плача). Значит, по-твоему, я распущенная девчонка?
Эман. Перестань! Вовсе я этого не говорил.
Омае. Как же не говорил, когда только что сказал?!
Эман. Да не говорил я этого! И пойми, Омае, кто-нибудь может услышать твой голос — и тогда я буду опозорен навеки. Уходи, пока не случилось беды.
