Он подошел к воротам из кованого железа и боязливо оглядел дворик, прежде чем решился нажать указательным пальцем на кнопку электрического звонка. Холодный пот побежал у него по спине. Калитку отворил бой в белом фартуке.
— Господин только что пришел, — сказал он, провожая Дьенга в гостиную.
Гостиная произвела на Дьенга глубокое впечатление. Так неприятно было чувствовать себя тут незваным гостем. Он переводил взгляд с одной вещи на другую, все тут требовало тишины и молчания. Он не осмеливался присесть, и ему так хотелось, чтобы племянник вышел к нему без своей Мадам.
В гостиной появился человек лет тридцати без пиджака, в рубашке с короткими рукавами. Как только он увидел дядюшку, тотчас постарался ободрить его, стал расспрашивать, как поживают домашние и родственники. Позвал Мадам и двух своих ребятишек, представил их Дьенгу.
Мадам совсем не помнила этого дядюшку. Разве можно запомнить имена и лица всей родни, которую она видела только раз, три года тому назад, — ведь эти люди исчезли с ее горизонта. Разве муж не сказал ей однажды в откровенной беседе, вполне естественной для супругов в смешанном браке: «Все эти родственнички навещают нас лишь тогда, когда они в нужде. Так зачем же нам терпеть их африканскую общительность».
Дьенг отклонил приглашение пообедать. Нет, нет, он только зашел узнать, как здоровье, какие новости.
Когда он собрался идти домой, четвероюродный племянник вышел проводить его. Они объяснились по-родственному. Племянник вернулся в комнаты и вынес стофранковую кредитку и банковский чек на тысячу франков. Он не держал в доме наличных денег. Дьенг поблагодарил и обещал завтра утром зайти к нему в контору.
Вернувшись в гостиную, племянник заметил, что жена дуется.
— Во всем у них только корысть. Этот дядюшка тоже за деньгами приходил?
Он посмотрел на жену понимающим и сочувственным взглядом. Чувства товарищества, объединяющего людей, того чувства, которое побуждает помогать людям в иные трудные часы, оказывать поддержку членам одной с тобой общины, не существовало в их среде.
Мадам ушла к себе.
Оставшись один, ее муж погрузился в раздумье: как внушить родственникам, чтобы они приходили навещать его только в контору.
На конечной станции автобусов Дьенг разменял деньги. Незачем выставлять напоказ стофранковую кредитку и возбуждать зависть. Чего доброго, придется заплатить за билет случайно встреченного родственника. Автобус был битком набит. Рядом с Дьенгом на двухместной скамейке сидел старик с морщинистым, изношенным лицом и разговаривал с сидевшим напротив него прилично одетым молодым человеком.
— Я не видел того хвата, о котором ты говоришь, — сказал старик, произнося слова с кайорским выговором.
— Но ты дал? Дал это самое? Это самое! — дважды повторил молодой человек.
— Как бы не так. Очень много запросил.
— Всякой вещи своя цена. Главное — получить то, что хочешь.
— Куда же это страна идет! Всякий раз, как думаешь что-нибудь получить, плати, плати.
— Говори потише, — сказал молодой, окидывая пассажиров беспокойным взглядом.
Дьенг внимательно прислушивался. Он был уверен, что старик «подмазал» кого-то, чтобы добиться услуги. Но как это делается? Если бы знать! Он исподтишка наблюдал за соседями. Молодой внушал ему доверие, потому что был хорошо одет, а по лицу было видно, что он правоверный.
Подручный водителя собирал деньги за проезд. Дьенг вручил ему две монетки по десять франков.
На остановке «Гумало» старик и его спутник сошли. Дьенг последовал за ними и некоторое время шагал около них.
— Простите, братья. Я в автобусе слышал вас.
Молодой, помрачнев от страха, забормотал:
— А мы ничего не говорили, ни отец, ни я. Может быть, ты ошибся.
— Ну да, друг, слух твой обманул тебя. Ты слышал в автобусе кого-нибудь другого, — добавил отец.
— Не бойтесь. Я не тот, за кого вы меня принимаете.
— Аллах нам свидетель — мы ничего не говорили. Мы все мусульмане. Отец мой из внутренних районов. Приехал полечиться. Только и всего. Мы получили налоговый листок. На-ка, возьми. Купи себе колы.
Дьенг остолбенел. Да как же объяснить, чтобы его поняли? Молодой сунул ему в руку стофранковую бумажку. И не успел Дьенг опомниться, произнести хоть слово, отец и сын уже были на углу улицы. Он стоял ошеломленный, с кредиткой в руке.
