Она расправила юбку на коленях и снова посмотрела на Около. Около зевнул.
— Ты спрашиваешь меня, отчего я протянула тебе руку помощи тогда, когда ты стал врагом всех в деревне. Так вот, я протягиваю тебе руку помощи, даю тебе душу и даже свою тень, чтобы все увидели, что если они ничего не знают, то мы с тобой знаем и готовы встать перед ними и заявить им об этом. Они убедили себя в том, что я ведьма, и я стала нарочно вселять в них страх. Сердце мое радуется, ибо я и хотела быть в их глазах ведьмой, чтобы получить хоть какую-то власть над ними. Потом возвратился ты, и, когда я услышала то, что рассказывали о тебе, надежды мои вознеслись до самого ока небесного. И вот вчера ты бежал к моему дому, и за тобою гналась толпа. Могла ли я не позвать тебя? Вот мой ответ на твои вопрошающие слова.
Туэре снова взглянула на Около. Склонив голову на грудь, он спал. Впервые за много лет в глазах ее появилась нежность. Она встала со стула и завязала свою глазированную миску в выцветший головной платок. Затем она положила ему руки на плечи, потрясла его и подтолкнула к кровати. Не раскрывая глаз, Около лег на кровать. Он спал.
Когда Около раскрыл глаза, он лежал на спине. Раскрывая глаза, он услышал звуки утра, влетавшие в дом с улицы. Он снова закрыл глаза, не переставая слушать. Новый звук внезапно вошел в его уши. Он раскрыл глаза и увидел ноги, движущиеся к нему. Он поднял глаза с этих ног и увидел своих друзей Бениту и Тудоу, вестников Вождя Изонго. Они остановились у кровати. Около смотрел на них. Они смотрели на Около. Около смотрел на них, но не видел в глазах их ни высокомерья, ни ненависти, которые видел вчера, но только жалость и боль. Он чувствовал это сердцем. Они стояли, не раскрывая ртов. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, и на лицах их были гримасы, как у людей, пьющих хинин.
Бениту, который, казалось, был главным, пошевелил губами, но ни звука не вылетело из его рта. Тогда он взглянул на Тудоу, глазами приказывая ему говорить.
Около обдумывал сердцем необычное поведение своих друзей и понимал, что перед ним люди, обменявшие головы на милость Вождя Изонго. Жалость к ним коснулась его костей. Он знал, что они хотят сказать ему что-то, отчего в их сердцах появляется горечь хинина. Что бы это могло быть?
— Что вы хотите сказать мне? — осторожно спросил Около.
— Это Изонго, — шепотом выдавил из себя Тудоу.
— И что же Изонго?
Тудоу прочистил глотку и оглянулся на своего товарища.
— Изонго сказал, что завтра лодка идет на Сологу. — Он опять не мог говорить полным голосом.
— Я знаю, — сказал Около, сердце проникло в голос. — Я уеду и без напоминаний.
Большая лодка с подвесным мотором медленно пробиралась против течения. Стояло время дождей. Поэтому река была полна до краев и вода сильней силы. Поэтому подвесной мотор ревел, как аэроплан, направляя лодку против силы воды. Лодка двигалась медленно-медленно, как старик.
Около открыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Люди спали. Он посмотрел влево. Люди спали. Он посмотрел вправо. Люди спали. Храпел мужчина, из уголка его рта текла слюна, похожая на подливку из окры. Женщина в платье из аккры, хотя и спала, все же крепко держала руками веселого малыша, сидевшего у нее на коленях. Она ехала к мужу в Сологу. Человек с животом, как бочка, раскрыл рот и во сне дышал изо всех сил, словно раздувал огонь. Темная фуфайка доходила ему до пупа, и было видно, что бока его готовы лопнуть. Он более не хвалился, похвальбу унес сон. Он хвалился, что работает поваром у белого человека. Он говорил очень громко, чтобы все могли слышать, что, готовя еду белому, он послал сына в колледж. Сын его скоро окончит колледж, получит место в совете, и деньги потекут к ним тогда словно вода, сказал он, потирая руки, и засмеялся смехом, от которого рев мотора показался жужжаньем москита. Около смотрел на его щеки, они поднимались-опускались, поднимались-опускались. Они поднимались-опускались, поднимались-опускались, как щеки квакающей лягушки. Он возвращался из отпуска к хозяину. Так Около припомнил слова повара, служившего белому человеку.
