Вы делаете совершенно верные замечания об актерах. И, конечно, это самый трудный вопрос. Но мне кажется, что Вы к нему не с той стороны подошли. Было бы правильнее выбрать сначала пьесы — хоть три-четыре «казовых», а потом подбирать к ним труппу.
Со мной был такой случай. Наверное, то же не раз испытывали и Вы. Поехал я в Тулу на первое (самое первое) представление «Плодов просвещения». О пьесе еще не имел понятия. Играли любители. Опыт у них был небольшой, но подбор их был сделан отлично. Каждое лицо без малейшего напряжения сливалось с замыслом автора. Картина получилась такая сочная, что потом ни московские, ни петербургские актеры уже не удовлетворяли меня в такой степени[124].
Мы, постоянно посещая казенные театры, так привыкаем к особенностям актеров, что с трудом видим за Ленским профессора, за Свободиным или Рыбаковым Звездинцева и т. д. Когда же перед нами новые лица, удачно подобранные к пьесе, — мы невольно прощаем недочеты в искусстве. Нас подкупает новизна, и пьеса кажется нам не так шаблонна в обрисовке лиц.
Вот на этой-то психологии столичного зрителя и можно было построить успех Вашего театра. Во всякой труппе найдутся актеры, которые превосходно создают две, много три роли и повторяются во всех остальных. В смысле виртуозности они ничтожны, но некоторые роли словно для них написаны. Это-то Вам и нужно.
{80} Например, если бы Вам удалось получить разрешение на две интереснейшие пьесы русской драмы — «Власть тьмы» и «Царь Федор Иоаннович»[125], Вот и надо искать не любовников, ingйnue, grande dame и т. д., а актеров и актрис для этих пьес, Набрав же сначала труппу, Вы рискуете наскочить на то, что любовник окажется отличным во фраке и никуда не годным в поддевке, без настоящего бытового акцента, без простоватости в тоне <…>
Не приходило ли Вам в голову возобновление «Свадьбы Фигаро», вероятно, забытой в Петербурге, но заразительно веселой, если ее играть твердо и горячо? Есть несколько интересных одноактных пьес в западном репертуаре. Дирекция игнорирует одноактные пьесы, хорошо бы Вам выдвинуть их.
Вообще Ваше предприятие — чрезвычайно интересное, и я в первый раз жалею, что живу постоянно в Москве.
Крепко жму Вашу руку.
Вл. Немирович-Данченко
22. А. П. Ленскому[126]
Август 1895 г. Усадьба Нескучное
Милый Саша!
Спасибо и за письмецо (в самом деле, шутка ли!) и за добрый отзыв о моей повести. В особенности автору приятно, когда он понят. Мне было бы обидно, если бы вещь не была схвачена именно с тех сторон, на которые ты указываешь. Я имею право «беспощадно обнажать язвы актерской жизни», потому что люблю этих бродяг. А люблю — значит, и прощаю, и жалею. А если у меня есть хоть крошка дарования, то сумею заставить полюбить их и читателя, по крайней мере пока он читает. Кроме того, я именно враг тех внешних и лживых красок, которыми полны все вещи из актерского мира, кроме «Леса» и «Талантов» Островского. Прочел бы ты «Артистку» Крестовской. Ведь сама была на сцене[127] и талантлива, а что это за цепочка с брелоками. Героиня — замечательный талант, ее любовь — что твоя Репина[128], ее поклонники, конечно, болваны {81} и мерзавцы. И т. д. Отчего Островский нигде не говорит, талантлив ли и в какой мере Несчастливцев, а образ от этого ничуть не тускнеет. Есть «что-то» в артистическом мире и завлекательное и — с точки зрения общественной морали — отрицательное. В это «что-то» я и хотел вникнуть. Не странно ли, я тоже прихожу к убеждению, что общая мораль не применима как масштаб актерской нравственности, и головой ручаюсь, что актеры на меня не обидятся. А когда это скажет гнусным чванным тоном отставной поручик, ныне «действительный», то все артисты возмущенно выступают с протестом. И правы. Все только от самой пустой разницы — я люблю актеров, а Красавцевы[129] их не любят.
О новой пьесе[130].
Мне не удалось сразу засесть за нее. Сначала написал повесть. Отправив ее куда следует, принялся за пьесу. Пишу сравнительно с прежними быстро, но беллетристическая работа начала уже забаловывать меня. Не можешь представить, до чего это легче. Повесть пишешь, ничтоже сумняся, с легким сердцем и гладким челом, по
