Цех состоится 20 — в 9 часов вечера — Верейская 11, кв. 2, у Адамовича. [61]
Крепко жму твою руку.
Георгий Иванов.
<Начало апреля 1918>
Дорогой Михаил Алексеевич,
Второй раз захожу к Вам — так неудачно. Моя просьба, – такая же как и прошлый раз, которую Вы не исполнили. Во вторник опять Арзамас[63], «согласитесь и не обманите». Я обязательно зайду к Вам еще раз, чтобы условиться. Искренне любящий Вас
Георгии Иванов.
<Начало марта 1919>
Многоуважаемый Александр Александрович,
Я беспокою Вас этим письмом, чтобы исправить сделанную иной оплошность.
В переданной Вам на просмотр Союзом Писателей[65] — моей книге «Горница»[66] — включен сборник военных стихов [67]. Я не перечеркнул стихотворений, которые не войдут в «Горницу» из этого сборника, а таких, разумеется, большинство. Из всего сборника войдут стих<отворения> «Георгий Победононосец», «Песня кружевницы» и отдел «Столица на Неве» за исключением двух стихотв<орений> «О, заповедная столица…»(1–е в цикле) и «Бронзовые полководцы». Так что из всего сборника военных стихов в «Горницу» предназначается всего 6 стих<отворении>.
Н. С. Гумилев говорит, что предупредил Вас об этом, но я боюсь, что он сделал это не ясно, т. к. сам не знал, какие стихи включены мной.
И еще — очень прошу Вас не задержать мою книгу — а просмотреть. Вы понимаете, конечно, как мне это важно.
Простите за беспокойство
Искренно Ваш Георгий Иванов.
18 мая 1929. 13, rue Franklin XVI [69]
Дорогой Иван Алексеевич,
Извините, пожалуйста, за неприличную бумагу — приличная вся вышла, а новую можно купить только во вторник, т. к. в понедельник праздник[70]. Чтобы не откладывать ответа на Вашу любезную открытку — пишу уж на этой.
Спасибо за обещание прислать книгу[71] — только исполните его. Мне очень хочется перечесть снова Ваши стихи и иметь всегда их под рукой. Я видел ее у Коварского[72] — по-моему, издано очень хорошо. Но так досадно и глупо, что из-за брани издателей она продается только в одной «Москве»[73]. Мы уезжали на четыре дня в Нормандию, но особенно не насладились — все больше дождь. Но как это Вам не повезло с Биаррицем[74]! Надеюсь, что теперь Вы совсем здоровы и очень рад за Вас, что Бог спас Вас от того «продолжения» ангины, которое имел я: боль при ангине в сравнении с болью от нарывов — сущие пустяки.
Что Вы делаете, дорогой Иван Алексеевич, как себя чувствуете, работаете ли уже? Вас здесь очень недостает, и Ротонда на Muette[75] выглядит осиротелой — но, конечно, от того, что Вы уехали, Вы ничего не потеряли — холодно у нас очень, нигде не топят, англичане привозят оспу[76], и удовольствие послушать в Зеленой Лампе, кто что думает о любви[77], этого не покрывает. Ну вот. Еще раз большое спасибо за внимание — буду ждать Вашу книгу. Жена моя шлет привет Вам, Вере Ник<олаевне> и Галине Ник<олаевне>[78] и пишет им сама. Я им целую ручки. Преданный Вам
Георгий Иванов.
Адамович кланяется Вам и всем, благодарит, и просит его экземпляр Избр<анных> Стих<ов> прислать на мой адрес: он меняет отели, и книга иначе может пропасть[79].
23 марта 1931 г.
13, rue Franklin, Paris XVIe
Многоуважаемый Михаил Семенович, Спасибо за память [81]. Только напрасно Вы адресуете мне письма на «Последние Новости» [82]. Народ там неаккуратный и, например, предыдущее Ваше приглашение прислать что-нибудь к Рождественскому номеру было доставлено мне в середине января… Впрочем, к Рождеству я все равно не мог бы Вам ничего послать — я был, — может быть, Вы слыхали? — сериозно болен. Но во всяком случае не адресуйте ничего на «Новости», а мой адрес: 13, rue Franklin, Paris XVIe. На этот адрес я уже долго домогаюсь, чтобы мне посылали «Сегодня». Но увы… Мне было дано обещание (еще в Риге), что стоит мне только сообщить точный адрес и газету мне будут высылать. После этого я много раз напоминал и просил об этом. Не знаю, за что на меня такая немилость, тем более, что я указывал (в письме к Вам), что если контора «Сегодня» такая неуступчивая, то пусть подпишут меня и вычтут из гонорара, то, что стоит подписка. А мне даже номеров, где я печатаюсь, ни разу не выслали. Пишу Вам это с надеждой, что, м. б., на этот раз Вы сжалитесь над сотрудником, который никак не может удовлетворить скромное и законное желание читать ту газету, в которой он пишет и в которой, по словам его редактора, его помнят немножко.
