Избранное. Том 3: Миграция Души, 1982–2012 - страница 39

Пока не затравлю ее, как зверя,

И голосом, зовущим, как рога,

Не прегражу ей путь. И не скажу:

«Моя! Моя!» — И пусть она мне крикнет:

«Твоя! Твоя!»»

Александр Блок. В дюнах. (1907)

Когда в октябре 2001 года я пришел на сайт стихи. ру и посмотрел на все их безобразия, то приватно встретился с владельцем сайта Дмитрием Кравчуком и он для развития свободы и демократии в паетической среде всемирной паутины назначил меня внештатным редактором в личном подчинении Кравчуку а не подневольным существовавшей тогда редакции стихиры. Это дало мне возможность писать независимые обзоры и предлагать на обложке стихиры поглядеть на искры талантов у пионерского костра, искры, которые находил я без одобрения их подковерным правлением расцветающего поэтического колхоза, счастливо строящего казарму-лайт вместо поэтической свободной среды. И сразу же стало очень весело и началось. Первым делом один «московский пустой бамбук» (так я его ласково с презрением называю) звездящий на фуршетах, устраиваемых им в своем подвале, сразу же по моему приходу на стихиру начал шептать девушкам что Авин — это его клон. Хорошо одна моя подпольно-знакомая настоящая дивчина сразу же мне шепнула и пришлось на всестихирном форуме заявлять что Авин предъявит родинку на указательном пальце левой руки, не говоря о родинках в интимным местах. Тот клиент охолонел и принялся подпрыгивать передо мной более умно но так же безнадежно. Болезнь распространялась бешенными темпами. Дмитрию Кравчуку пришлось открыть отдельный форум «Свобода Слова» специально для Виктора Авина — так официально заявил Дмитрий Кравчук. И некто уважаемый колхозом под клоном «клитари хилтон» закричала «ура — Авин в клетке» и Авину был объявлен всестихирный пионерский бойкот молчания (за неподчинение бойкоту чморили клонами и в открытую неподецки). И закончился тот первый пионерский бойкот через три года после печальной истории с Михаилом Сопиным (но это отдельная всемирная история), эта, пещерно-первобытная закончилась тем что предводитель того местного дворянства официально заявил «или мы или Авин», о чем предупреждали большевики опять свершилось — Кравчуку был поставлен ультиматум! Дмитрий Кравчук хоть и Царь всея стихиры но не Керенский и на шантаж не повелся и спровоцировал казарму к более резким шагам и они все хором потекли со стихиры в ЖЖ потянув за собой нормальных талантливых рядовых оболваненных подчиненных своей армии (ушли в «жидкий журнал» как я посмеялся тогда). И пропали. На самом деле там они готовились ко второму пришествию в клонах, но это тоже другая история. В рамках первобытной самый показательный случай эпидемии «колхозное ДНК-37» в 2001 году произошел с одним заграничным пользователем того прекрасного передового технического сервиса под названием «Стихи. ру». Звали очередного заболевшего «Феликс» из Нью-Йорка. Он заболел на Авине настолько основательно, что первым докатился до откровенного шельмования и что умел то и сделал — этот фотомонтаж. Он привинтил мою голову с моей фотографии, (которую я на несколько дней опрометчиво поместил на обложке своей страницы), привнтил мою голову как орден к своему пиджаку и заявил что я живу не в Петербурге а в Нью-Йорке и танцую сейчас с его девушкой на их свадьбе потому что я его брат (!). так Авин стал брат Феликса. Но феликсу не поверили. Тогда он как приличный шура балаганов а ныне доморощенный хакер-шмакер вскрыл мою стихирную страницу и почту к ней привинченную и за моей подписью начал писать всякие «прелести». Дмитрию Кравчуку в ответ пришлось по моему заявлению провести расследование даже — кто это сделал, и Кравчук официально подтвердил что сделал это тот самый «феликс» из Нью-Йорка. Вот такая была паетическая жызнь в нулевых когда открыли кран со свободой в интернете и началась проверка на дороге и все неустойчивые рефлекторно отвязались и показали свои черные души. Это сегодня они белые и пушистые, а в час «Х» в них такие проснулись оборотни в поэтах что желаю всем счастья что мы родились и живем не в 37-м году. Именно в то время однажды я непроизвольно вскрыкнул и задался гомерическим хохотом — «чем больше я узнаю русскоязычных поэтов тем больше я люблю сторожевых собак…»