1
Банкет проходил шумно и весело. Управляющий сам ухаживал за гостями и делал это так умело, что вызвал аппетит даже у тех, кому не хотелось есть. Ароматнейшие закуски, приготовленные из трепангов, мяса перепелок, фазанов, диких уток, куропаток, из корней бамбука, семян лотоса, сменяли друг друга, десятки вкуснейших горячих блюд появлялись в небольших тарелочках на маленьких столиках одно за другим, и к каждому новому блюду наполнялись рюмки. Чжан красочно расписывал способ приготовления каждого кушанья, искусно возбуждал аппетит гостей; и они ели и ели, пили и пили. Особенное внимание уделял он министру и, когда тот поднимал рюмку, тут же подносил ему на палочках закуску. Манящие улыбки красавиц, сидевших рядом с министром, слева и справа, их лукавое кокетство, гибкие тела, источавшие нежный аромат духов, а также вкусное блюдо и крепкое вино делали свое дело: министр все более веселел.
— Попросим барышню Ян спеть! — вдруг крикнул он, уже порядком захмелев.
— Просим, просим! — раздались голоса со всех сторон.
Ян-шожа очаровательно улыбнулась и встала. Она действительно была красива, и мужчины, облизывая губы, во все глаза смотрели на нее, словно хотели съесть, как самое вкусное кушанье. Чжу-шожа с досады кусала губы, бледнела, краснела, мучительно страдала от зависти, готовая провалиться сквозь землю. Она давно собиралась покинуть банкет, но не замеченный другими многозначительный жест Шэн Шицая заставил ее остаться, С тех пор как они встретились еще в Мукдене, Чжу-шожа чувствовала себя связанной с Шэн Шицаем прочной невидимой нитью и была уверена, что вдвоем они сметут прочь каждого, кто встанет на их пути.
Ян-шожа дала знак сидевшим в нетерпении музыкантам, и они заиграли. Маленький ротик ее раскрылся, словно бутон, и полилась давно уже ставшая классической мелодия эрхуан, исполняемая в манере знаменитого актера Мэй Ланьфана. Нежный голосок певицы, искреннее волнение и неподдельная задушевность исполнения захватили слушателей. Все гости, и даже пьяненький министр, сидели, не проронив ни звука, а потом, не сдержавшись, шумно зааплодировали. В этом общем шуме один лишь Юнус сидел тихо и незаметно. Если сказать правду, то и мысли и душу его занимала сейчас Ян-шожа. От неожиданно возникшего чувства тревожно сжималось сердце, а воображение рисовало одну за другой самые сладостные картины.
«Все отдам, но не успокоюсь, пока не станешь моей!» — решил он.
— Выпьем до дна за здоровье Ян-шожи!
— До дна, до дна!
Раздался звон бокалов.
Перед министром низко склонился управляющий:
— Для господина министра я подготовил уйгурскую мелодию…
— Давайте послушаем, — милостиво разрешил министр.
Управляющий рысцой подбежал к музыкантам, что-то объяснил им, и сразу же послышалась уйгурская мелодия, нечто среднее между «Хан ляйлун» и «Ах хеким». Потом музыканты перешли на мелодию «Чим-чим аттим», и захмелевший Турди выскочил танцевать. Его медвежья неуклюжесть, неповоротливость вызвали громкий дружный смех, но Турди, войдя в азарт, начал так быстро и ловко перебирать ногами, так выразительно двигать бровями, что смех утих, и гости уже с интересом посматривали на танцора.
— Первый раз вижу уйгурский танец, — сказала Ян-шожа. — Видимо, женщины танцуют еще красивее, да?
— То, что вы сейчас видели, не танец, так пляшут дрессированные медведи, — рассмешил гостей Муталлиб. — Наши танцоры словно сокол в небе, рыба в воде.
— У нас такие стройные и гибкие ханум, что смогут станцевать на этом столике! Им хватит места даже на ногте… — начал хвастаться Юнус.
— Я слышал такое выражение, — перебил его Шэн Шицай. — В Турфане — виноград, в Хами — дыни, в Кучаре — женщины, в Или — кони…
— Очень кстати сказано, — подхватил министр. — В самом деле, и земля в Синьцзяне, и все, что там растет, и люди хороши.
Вслед за ним все начали превозносить Синьцзян. Здесь были торговцы, крупные чиновники, фабриканты, известные дельцы, — словом, те, кто так или иначе в своей деятельности связан с Синьцзяном. И хотя министр давно уже вернулся к более занимательному для него предмету — очаровательным барышням, — гости продолжали увлеченно спорить о Синьцзяне, где нет сейчас полновластного хозяина. Именно поэтому предприимчивые люди должны овладеть им, а иностранного вмешательства в дела Синьцзяна допускать ни в коем случае нельзя; лучше всего переселить туда миллионы китайцев и этим закрепить край в своих руках…
