— Пошли, пошли! — кричал он на бегу. — Собирать надо!
Две куропатки, отчаянно трепыхаясь, пытались взлететь, но переломанные крылья не слушались их. Еще пара обреченно билась на земле — миг-другой, и они навсегда затихнут. Дядя вытащил свой охотницкий ножик.
— Хватайте подранков, не то улизнут в кусты!
Я кинулся за одной, поймал, отдал дяде. Он тут же одним махом отсек ей голову. Брат как был, так и замер на месте.
— Что, не нравится? — усмехнулся дядя. — Это охота, любезный Яшар-эфенди, о-хо-та! Бац, нажал на курок — и иди собирай урожай. Не для неженок дело. Ну-ка, сколько подбили?
— Раз, два, три, четыре, — сосчитал я. — Ого! Одним выстрелом четыре штуки! Вот это да!
— То-то, — ликует Кадир. — Посмотрим, что теперь скажет ваш папаша. Удавалось ли ему когда-нибудь вот этак — одним выстрелом — четверых уложить? Берите! Все четыре ваши. Дарю. Остальные, что подстрелим, — мои будут.
Кадир полез на дерево за клеткой.
— Пошли в другое место. Они сюда больше не прилетят.
Мы сложили куропаточьи тушки в сумку и потопали к речке Чигдемли. Откуда-то издалека доносились ружейные залпы. Не нам одним, видать, захотелось охотницкую удачу испытать. Горные склоны то и дело вздрагивали от раскатистых выстрелов. Настроение у дядюшки стало хоть куда. Всю дорогу он приставал к Яшару:
— Уступи куропатку. Я тебе за нее что хочешь отдам. Ружье хочешь? Бери, пожалуйста. Хоть это, хоть новое куплю. Ну что за упрямый мальчишка! Уступи, добром прошу.
— Нет, дядя Кадир, брат не отдаст куропатку, — вмешался я. — Вот он немного подрастет, мы сами ему ружье купим. Отец обещал купить, и дед тоже.
— У меня ружье пристрелянное, верное, — не отступается дядя. — Где вам такое взять? Сами видели — с одного выстрела четыре птицы уложил.
— Ну и пусть! — хмурится Яшар. — Все равно такая охота не по мне. Не прячь больше мою куропатку на дереве.
— Ах ты дурашка, — трясется от смеха дядя. — На куропаток только так и можно охотиться. Они лишь на приманку и идут.
— Пусть другие так охотятся, а я не хочу, — упрямится брат. — Давай выпустим ее из клетки.
— Если выпустишь, можешь навек распрощаться со своей пичугой. Ни в жисть не вернется.
— Другая не вернулась бы, а моя прирученная, никуда не улетит.
— Мы только разок спрячем клетку, а потом, если хочешь, отпускай свою куропатку на волю. Хорошо?
И все повторилось сначала: Кадир отыскал удобное место, спрятал клетку в ветвях дерева, а мы легли чуть поодаль. Вскоре братнина куропатка подала голос, и вот уже разносится по лесу ее грустная песенка. Сначала издалека, потом все ближе и ближе стали откликаться ее лесные сородичи. Через некоторое время к дереву слетелась стайка куропаток, опять их было десятка два, не меньше. И опять Кадир прицелился и выстрелил. На этот раз замертво свалились три птицы. Радости Кадира не было предела.
— Если б ты, племянничек, не фордыбачился, до чего ж славно было бы. Сам видишь, ни одного пустого выстрела. С первого раза четырех уложил, со второго — трех.
— Не приставай! Говорю ж — ни за что не отдам.
— Ну что сам изводишься и нам покою не даешь? — вступился я. — Не уступит брат куропатку, вот и весь сказ.
— Эх! — махнул рукой дядя. — Заладил: ручная да ручная. Ежели она у тебя такая прирученная, то давай отпусти ее. Посмотрим, вернется ли. Отпускай!
— Вот и отпущу! — вскинулся братишка.
— Только, чур, меня потом не вини.
— И не подумаю. Она все равно вернется.
— За чем же дело стало? Отпускай.
Мы дошли по берегу Чигдемли до Топал-Турна-Юрду. Брат поставил клетку меж двух сучьев старого дуба и распахнул дверцу. Отошли мы немного, улеглись на землю. Кадир отдал ружье брату.
— Целься точнее, — говорит Кадир, — в свою собственную куропаточку не угоди.
Братишка прижмурил один глаз, прицелился.
— За кого ты меня принимаешь? Не слепой.
— Знаю, что не слепой, а все-таки предупреждаю: целься точней.
— Постараюсь.
Долго мы лежали в тишине. Наконец Яшарова куропатка запела:
«Гак-губуррак, гак-гак!»
И тотчас раздалось ответное:
«Гак-гак, губуррак! Губуррак, гак-гак!»
Из-под ближнего куста выпорхнула куропатка и прямиком к тубу. А наша метнулась ей навстречу. Казалось, встретились старые друзья, вот-вот обнимутся. Сели они на ветку рядышком друг с другом, крыльями бьют, головками друг к другу привалились, словно целуются.
