Я научился играть в карты.
В любимой игре отца «марьяж с прикупом» нужны были три игрока. Один объявляет козырь, а двое других играют против него. Пока дядя Балог был жив, партнеров всегда было трое: отец, управляющий городским хозяйством и уксусный фабрикант. С тех пор как дядя Балог умер, постоянного третьего партнера у отца не было. Место покойного занимал то один, то другой знакомый, но полностью заменить Балога не мог никто. Правда, среди игроков можно было найти таких, кто играл бы не хуже покойного, но те как раз не умели по-настоящему пить. Игра же без выпивки — это не настоящее удовольствие. Были и такие, которые свое искусство пить могли бы показывать в цирке, зато они ни черта не понимали в картах. Отец поучал этих плохих игроков, а Маркович без стеснения называл их просто ослами. Кончилось это тем, что несколько месяцев спустя после смерти дяди Балога отец и Маркович остались совсем без партнера.
У Марковича явилась спасительная идея.
— Надо научить играть Гезу.
— Меня учить не надо, — сказал я. — Я столько раз видел, как вы играете, столько раз слышал ваши споры, что теперь умею играть не хуже любого из вас.
— Но-но! — старался успокоить меня Маркович.
— Геза еще не умеет пить!
Это был аргумент отца против моего привлечения в игру. Но Маркович опроверг это возражение.
— Для него можно смешивать вино с содовой водой. А если и этого он пить не сможет, пусть пьет просто содовую воду. На детей мы должны смотреть снисходительно.
В первый вечер, когда мы играли еще без денег, я заслужил доверие уксусного фабриканта.
Во второй вечер, когда игра шла уже на деньги, я выиграл тридцать два крейцера.
Из этого выигрыша тридцать крейцеров я потратил на покупку в «Магазине книг и писчебумажных принадлежностей вдовы Якаба Фаркаша» маленькой книжки в желтой обложке, которая называлась «Макар Чудра и другие рассказы».
Автором книжки был неизвестный для меня русский писатель Максим Горький. На имя автора я обратил внимание только после прочтения книги. Что Максим Горький русский, я узнал из надписи на обложке: «Перевод с русского Деже Амброзовича».
Когда в мои руки случайно попал «Макар Чудра», я был уже «начитанным человеком». До этого благодаря сойвинской и берегсасской библиотекам я проглотил уже более двадцати романов Жюля Верна, всех наиболее значительных венгерских классиков и с большим восторгом прочитал несколько романов Вальтера Скотта.
Читая Жюля Верна, я решил, что открою Северный полюс.
Под влиянием венгерских классиков я думал стать великим полководцем, который победит весь мир. Я поставил себе задачей изгнать турок из Европы и уничтожить немецкий и русский народы. Способы, какими я собирался сделать это, были для меня пока неясны. Но если человек знает, чего он хочет, остальное приходит само собой.
Я чуть было не забыл о Купере! Когда я прочел «Последнего из могикан», мне стало совершенно ясно, что мой долг — создать огромное индейское царство, которое тянулось бы от Атлантического океана до Тихого. В этом направлении мною был сделан первый практический шаг — в саду дяди Марковича я с помощью немого Гугу научился ездить верхом, причем без всякого седла.
Когда я впервые читал Горького, эти детские мечты были уже мною изжиты. Время от времени меня еще привлекал холодный свет Северного полюса и — несколько чаще — план самому написать роман о Ференце Ракоци в духе романов Вальтера Скотта.
Теперь же Северный полюс и роман о Ракоци были преданы забвению вслед за индейской мировой империей.
Если бы меня спросили, что именно во мне изменилось, когда я попал под влияние Горького, ответить на это я бы не мог. Я знал одно: что-то коренным образом изменилось во мне и вокруг меня. Я начал, сам того не сознавая, ощупью переоценивать вещи и людей. Например, Маркович перестал быть для меня только нашим соседом, хорошо умевшим пить и играть в карты, а Фоти с кирпичного завода не был для меня просто рабочим, которому после Будапешта скучно стало жить в Берегсасе.
