— Штурмом! Штурмом захватили Ужовский проход! — кричал двухголовый Вихорлат.
Он ежечасно узнавал новости, и это придавало пленникам новые силы.
Дверь отворилась. Вошли два жандарма. Они пришли за двухголовым Вихорлатом.
— Узнай! Узнай точно! — кричали ему вслед человек пятьдесят.
Жандармы повели двухголового Вихорлата в сельское управление. Там в одной из пустых комнат его ждал двоюродный брат — двуязычный Вихорлат.
— Ты голоден?
— Как десять волков.
— Пить хочешь?
— Еще больше, чем есть.
— Ешь и пей.
Двуязычный вынул из корзины большой кусок свиного сала с красным перцем, длинную колбасу, большую буханку белого хлеба и положил все это на стол. Потом, раскупорив литровую бутылку и глотнув из нее, тоже поставил на стол.
— Самогонка! — гордо сказал он.
Двухголовый ел бешено, страстно. А когда двоюродный брат не смотрел на него, прятал в карманы брюк то кусок сала, то колбасу.
— Где теперь красные? — спросил он с полным ртом.
— Поляки вчера вошли в Москву, — ответил двуязычный.
Кусок стал поперек горла у двухголового Вихорлата. Но через секунду он уже был уверен, что его двоюродный брат нагло солгал. Он снова как следует глотнул самогона, затем попросил табаку, ни словом не обмолвившись о походе поляков на Москву. Набивая табаком трубку, он спросил:
— Спички у тебя есть?
Двуязычный не ответил.
— Скажи, брат, — спросил он тихо, — умеешь ты плохо стрелять?
Двухголовый Вихорлат почесал свою меньшую голову. Он понял, что сейчас пойдет речь о какой-то чудовищной подлости.
— Знаешь что, — обратился он к двоюродному брату, — скажи лучше сразу, на какую подлость ты меня толкаешь, но раньше дай спичку.
— Хочешь на свободу? — спросил двуязычный. — Хочешь хорошо оплачиваемую легкую работу?
— Кого мне надо убить? — спросил двухголовый.
Двуязычный шепотом сообщил ему свой план.
— Это действительно нетрудно, не правда ли? — спросил он после этого.
— Даже маленький ребенок мог бы выполнить! — ответил двухголовый.
— Видишь! Словом, согласен? Когда тебя схватят, потому что, конечно, прежде чем отпустить на свободу, тебя сначала схватят, ты должен сказать, что не виноват и являешься только жертвой тех, кто уговаривал тебя на эту подлость. Их-то и надо повесить, а не тебя.
— Что мне сказать, кто уговорил меня на эту подлость? — хрипло спросил двухголовый.
— Красный Петрушевич, медвежатник Михалко и верецкинский финн. Чтобы лучше звучало, назови также одного или двух евреев. Вот тебе моя рука, что я сделаю тебя человеком.
Два Вихорлата крепко пожали друг другу руки.
— Почему ты не закуриваешь? Вот тебе спички.
Двухголовый разжег трубку. Его почему-то сразу охватил страх. Может быть, верно, может быть, все-таки правда, что поляки в Москве? Может быть…
Он опять глотнул из бутылки.
— А кто мне даст револьвер? — спросил он хрипло.
— Я. Вот он. Совсем новенький браунинг. А если спросят тебя, откуда у тебя револьвер, скажи, что тебе дал Петрушевич. Красивый револьвер, правда? Осторожно, он заряжен..
— Я буду стрелять на десять сантиметров выше его головы!
— Не на десять сантиметров, а на десять метров. А теперь больше не пей. Жди здесь. Я скажу тебе, когда придет время. Видишь там шелковицу? — спросил двуязычный и указал в окно. — Из-за этого дерева ты будешь стрелять. И не забудь: не на десять сантиметров, а на десять метров над его головой! Это будет нетрудно, — Ходла человек низкорослый, почти что карлик.
Двухголовый остался один. Он закрыл глаза и задумался. Откусил мундштук трубки. Бросил трубку на пол.
Через полчаса перед домом сельского управления остановился большой автомобиль. Из машины вышел одетый в широкий пыльник улыбающийся Ходла. Когда он захлопнул за собой дверь машины, в непосредственной близости грянул выстрел. Ходла упал. Двухголовый Вихорлат подошел к нему и пустил в спину главы полиции еще две пули.
— Не напрасно я жил! — крикнул он, когда на него бросились три жандарма.
Спустя несколько часов по телефонному приказу Пари легионеры повели всех пленников к польской границе. Там их ждали польские жандармы.
Путь через исторический Верецкинский проход пленники прошли пешком. Одного только Красного Петрушевича несли на носилках. Двухголового Вихорлата, из носа и рта которого текла кровь, поддерживал один из жандармов.
