— Вперед, нищий, вонючий нищий, вшивый нищий!..
Боевая цепь расстроилась. Красные отступали с боем, но уже каждый боролся на свой лад.
Я не был в состоянии задержать отступление и, немного отстав от других, взял на руки переставшего кричать Фоти. Изо рта раненого текла кровь. Осколки шрапнели пробили ему легкие.
Когда, спотыкаясь со своей тяжелой ношей, я дошел до самого крайнего дома деревни Намень, отступающие красногвардейцы были уже около Тисы. Деревню от наступавшей большими массами румынской пехоты защищала только одна чрезвычайно истощенная рота. Румыны давно отбросили бы красных, если бы чехи не начали обстреливать Намень из пулеметов. Этот пулеметный огонь мешал продвижению румын и давал возможность усталой роте удерживать в своих руках деревню, пока рассеянная Красная гвардия не погрузится на плоты.
— К реке! — крикнул мне Микола Петрушевич, руководивший обороной.
— Воды! — хрипел Фоти.
Я остановился около большого крестьянского дома, крыша которого была еще цела. Дом показался мне знакомым.
— Воды! Дайте немного воды!
— Там ее много! — сказала молодая женщина, выходя из-за большого шелковичного дерева и показывая на Тису.
Мы с ней с минуту смотрели друг на друга и оба вдруг узнали или, вернее, угадали, кого видим перед собой.
Я был здесь, в доме старосты Варади, двенадцать лет тому назад.
— Илона, дай стакан воды!
— Хватит с тебя воды в Тисе. Хоть захлебнись в ней! Бодри! — крикнула Илона Варади огромному псу. — Бери его!
Я медленно понес дальше умирающего Фоти.
Дойдя до ивняка, опустил его на землю.
Фоти уже не стонал. Его налившиеся кровью глаза смотрели вдаль. Я положил на лоб умирающего руку и закрыл его страшные глаза.
В это время от берега отплыл последний плот.
Я встал и осторожно подошел к краю ивняка. Отсюда мне виден был пылающий на церковной площади, в центре деревни, костер. Огонь освещал готовящихся к ужину чешских легионеров. Несколько румынских полевых жандармов, с факелами в руках, приближались к ивняку.
Стараясь не шуметь, я возвратился к трупу. Наклонился над покойником и, пригладив мокрые волосы Яноша Фоти, поцеловал его холодной лоб. Потом под прикрытием кустов пробрался к Тисе. Снял с ног рваные солдатские башмаки и, когда первый румынский солдат добрался до крайних кустов ивняка, медленно вошел в Тису.
Вода была такая холодная, что, казалось, резала тело. Я инстинктивно сделал шаг назад, к берегу, потом закусил губы и лег. Спрятав лицо в воду, спокойно, размеренно поплыл, поднимая после каждого четвертого движения голову из воды для вдоха.
«Фоти, Тамаш Эсе, Микола, Илона Варади…»
Кровавые картины дня и ночи смешивались со старыми воспоминаниями. На несколько секунд я опять почувствовал себя мальчиком в коротких штанишках, который, сидя под шелковичным деревом, ел зеленые абрикосы и клялся в вечной верности Илоне Варади, девочке в красных чулках.
Все мое тело дрожало от холода. Зубы стучали.
«Надо умереть! — мысленно сказал я себе и тут же ответил: — Не хочу умирать! Нет, не хочу!»
Я лег на спину. Теперь было достаточно время от времени делать слабое движение, все равно — рукой или ногой, и вода несла меня вниз, все дальше и дальше от занятой врагом Намени.
Тучи начали расходиться. Между ними заблестели звезды.
От леденящего холода судорогой свело ноги. Чихая, я выплевывал изо рта воду.
«Все-таки придется подохнуть, а ведь еще столько…»
В этот момент я достиг берега. Низко висящая над водой ивовая ветка ударила меня по лицу. Я инстинктивно ухватился за нее обеими руками и вышел на берег. На четвереньках отполз на несколько метров от реки и улегся под большим деревом. Через несколько минут я уже спал глубоким сном.
Когда я проснулся, солнце высоко стояло на небе. В первый момент я не соображал, где нахожусь, не помнил, как сюда попал, где оставил оружие, башмаки. Потом, вспомнив все, глубоко вздохнул и встал.
Одежда моя была еще влажной, но я уже не дрожал. Земля, совсем мокрая, когда я лег, теперь высохла. Небо ослепительно голубело.
Я был чертовски голоден. Эх, папиросу бы сейчас…
Я взглянул на другой берег — Намени не было видно. Тиса унесла меня далеко от деревни, справа, к северо-востоку, я скорее угадал, чем различил, скрытые туманом берегсасские горы.
