Лулу отрицательно помотала головой. Слава богу! Я вздохнул с облегчением. Мне захотелось даже — может, с радости! — ущипнуть ее смуглую щечку, но я удержался, потому что девушка была в моей комнате, к тому же я знал об ее отношении к белым мужчинам.
С нею случилось следующее. Ее вызвал Шарль Денуа и сказал:
— Ты, Лилиан, должна мне пять тысяч новых французских франков. Вот по этому векселю. Тогда пришлось подбросить кое-что начальнику полиции, чтобы освободить твоего отца из тюрьмы. Такие уж были времена! Но теперь ты должна вернуть мне деньги. Есть такой закон.
Лулу не знала, какой есть закон. Она помолчала, стараясь представить себе эти пять тысяч новых франков. Это ей не удалось, она только смутно почувствовала, что такая сумма для нее нечто недосягаемое, вроде луны или звезд, и что достать ее — все равно что остановить руками великое течение божественной реки Нигер.
— Дня за три ты должна со мной рассчитаться, — сказал Денуа.
Лилиан пожала плечами. Даже хихикнула: действительно, глупо и смешно думать, что она может остановить своими руками течение божественной реки.
— В таком случае, — сказал Денуа и улыбнулся с сожалением, — я вынужден продать вексель другому человеку, и, если у него злое сердце, он сделает с тобой что захочет: пять тысяч франков — большие деньги. Например, — продолжал Денуа, — очень возможно, что я продам вексель Альберту Касиву, владельцу парусного судна на Нигере и ночного заведения в Бамако. По всей вероятности, он возьмет тебя в ночное заведение и заставит работать на его счет, пока ты не отработаешь эти пять тысяч. Когда берут деньги взаймы, полагается их возвращать. Есть такой закон.
Лилиан стояла молча передо мной. Растерянность перед с т р а ш н ы м, которое упало на нее камнем, словно степной орел-стервятник, отчаяние, безысходность — все эти чувства, смешавшись, сковали ее. Она была похожа на молодую неопытную пантеру, по глупости попавшую в хитро замаскированную яму-западню.
— Иди, Лулу, — сказал я. — Постараюсь что-нибудь придумать. И ни слова господину Денуа.
Теперь Лилиан — водитель самосвала. Вместе со своими сестрами и братьями она вывозит высохшую желтую землю на строительстве оросительного канала Накри-Сосе. Через год-два по обеим сторонам этого канала зазеленеют пастбища, зацветут хлопковые поля, заволнуется густое малийское просо. Но чтобы Лилиан попала на канал Накри-Сосе, я устроил веселую забаву, которая едва не стоила мне головы. Вот что произошло у меня с Шарлем Денуа.
— Мсье Денуа, — сказал я ему в тот же день после разговора с Лилиан. — Знаете, я готов погасить этот вексель Лулу. Девчонка мне нравится, и я, пожалуй, возьму ее к себе и сделаю своей любовницей, если вы продадите мне ее вексель. Я расплачусь долларами. Вы, вероятно, знаете, что нам, иностранным специалистам, платят жалованье в долларах.
Шарль Денуа пришел в восторг от такого предложения.
— Я к вашим услугам, — расплылся он в улыбке, — буду счастлив сделать вам приятное! Девочка стоит такой пустяковой суммы.
— Мы оформим сделку сегодня же после обеда, — предложил я. — В павильоне «Южная звезда» на другом берегу Нигера, у меня там текущий счет в долларах.
— Пожалуйста! — воскликнул Денуа и сделал широкий учтивый жест рукой. — Как вам угодно! Где я получу эту сумму, мне безразлично. — Он подал мне руку. — До встречи после обеда!
Я нанял маленькую лодку на двоих и вытащил ее на берег в сотне шагов от пристани. Прежде всего я просверлил буравом дно, затем расширил отверстие и плотно заткнул его просмоленной паклей и концами. Поврежденное место прикрыл решеткой, на которую ставят ноги, но прикрыл так, чтобы можно было незаметно в нужный момент выбить пяткой затычку. Вытащил из рюкзака две бараньи лопатки, нарезал их на куски и эти куски насадил на крючки под килем лодки.
Около пяти часов я поставил парус под углом к ветру и подплыл к пристани. Как раз вовремя: на безлюдной песчаной площадке уже торчала длинная фигура Шарля Денуа, напоминавшая фламинго. Он был одет в сверкавший белизной полотняный костюм.
— Алло, мсье Денуа! — весело замахал я ему рукой:
