Из 35 кампаний, где во втором туре победил кандидат, занявший в первом туре второе место, в семи мы не смогли определить явного ставленника власти во втором туре (Кунгур, Пермский край, 2004 год; Сосновский район, Тамбовская область, 2004 год; Пожарский район, Приморский край, 2005 год; Переволоцкий район, Оренбургская область, 2005 год; Рыбинский район, Ярославская область, 2005–2006 годы; Рубцовск, Алтайский край, 2008 год; Дзержинск, Нижегородская область, 2010 год). Также мы исключаем выборы главы Мурманска 2009 года, где главе города выдвиженцу «Единой России» М. Ю. Савченко противостоял ставленник областной власти вице-губернатор С. А. Субботин.
В остальных 27 кампаниях был явный ставленник власти – глава муниципального образования, и.о. или зам. главы, глава или зам. главы муниципального образования нижнего уровня – районного центра, либо сотрудник региональной администрации. В большинстве случаев они шли как самовыдвиженцы, но в 8 кампаниях (начиная с 2007 года) выдвигались «Единой Россией».
Из этих 27 кампаний в 6 провластный кандидат занимал в первом туре второе место, а во втором побеждал. В остальных случаях (21 кампания), напротив, ставленник власти, лидировавший в первом туре, проигрывал во втором.
Отдельного рассмотрения требует недавний случай губернаторских выборов в Иркутской области. В первом туре, прошедшем 13 сентября 2015 года, лидировал кандидат «Единой России» и.о. губернатора С. В. Ерощенко, получивший 270 526 голосов (49,60 %). На втором месте был кандидат КПРФ С. Г. Левченко – 199 702 голоса (36,61 %). Таким образом, Ерощенко, не дотянувший до заветной половины всего 0,4 %, опережал Левченко на 13 % голосов, и с точки зрения теории его победа во втором туре была запрограммирована.
Однако, как и в большинстве других аномальных случаев, здесь решающую роль сыграло изменение активности избирателей. Явка в первом туре составила всего 29,2 %. Несомненно, что одной из основных причин неучастия значительного числа избирателей в первом туре было неверие в возможность сменить власть путем выборов. Результат первого тура у многих жителей Иркутской области (в первую очередь у жителей Иркутска и ряда других городов) возродил веру в выборы. И немалая их часть пошла голосовать во втором туре за оппозиционного кандидата.
В результате явка при повторном голосовании выросла до 37,2 %. С. В. Ерощенко прибавил 18 401 голос, но в относительных величинах его результат снизился до 41,46 %. Прибавка С. Г. Левченко оказалась внушительной – за него проголосовало 392 942 избирателя (56,39 %), или на 193 240 человек больше, чем в первом туре[685].
Как отмечалось в разделе 3.2, помимо системы абсолютного большинства, требующей для избрания в первом туре получения кандидатом не менее 50 % голосов, существуют более мягкие модели, предусматривающие избрание в первом туре лидера, получившего больше заранее определенной доли голосов. Так, в Аргентине для избрания в первом туре лидеру необходимо получить либо более 45 % голосов, либо более 40 % голосов при условии отрыва от следующего кандидата более чем на 10 %. Наше исследование показывает разумность таких моделей. Полагаем, что нет смысла в проведении второго тура выборов в тех случаях, когда победа в нем кандидата, лидирующего в первом туре, очевидна.
Наш анализ показал, что вероятность победы во втором туре кандидата сильно зависит от его результата в первом туре и его отрыва от основного соперника. Как показано в таблице 5.18, на губернаторских выборах кандидат, лидировавший в первом туре с результатом менее 35 %, примерно в половине случаев проигрывал второй тур. На выборах глав муниципальных образований (таблица 5.19) кандидаты, лидировавшие в первом туре с результатом менее 30 %, терпели поражение во втором туре в одной трети кампаний, с результатом между 30 и 35 % – более чем в четверти кампаний. Поэтому полагаем недопустимым считать избранным в первом туре кандидата, получившего менее 35 % голосов избирателей. Так же высоки шансы на проигрыш во втором туре кандидата, оторвавшегося в первом туре от своего соперника менее чем на 10 % (таблица 5.20).
