— Судья погиб…
— Да, я знаю…
— Только он мог помочь мне выправить документы Жанны… это какой-то кошмар, представляешь, прямо у меня на глазах… не знаю, что теперь делать?..
— Может быть нам обратиться… — Серафим замер, прислушиваясь. Послышался странный, прерывистый топот и в топоте жуткий и отчетливый женский голос. Он выглянул в коридор. Мимо пробежал Доктор от медицины в плаще, лицо закопченное. Распахнув дверь, он обернулся.
— Молю вас, ради Бога, присмотрите за ней, она не в себе… и если я сегодня не вернусь в этот дом, обнимите ее за меня, потому что я… впрочем, не важно… — Он как-то нелепо, угловато вытер рукавом глаза, всхлипнул и унесся…
Снова ожили, поползли слухи об Избавителе. Агенты метались из конца в конец города, от театра к рынку, от рынка к площади Восстания, от площади Восстания к Чистым прудам.
Избавителя видели сразу во многих местах. Он был молод, румян. Он стягивал свои волосы сеткой, надевал плащ, берет, и шел в улицы. Полы широкого и длинного плаща развевались за его спиной, точно крылья. Нагибаясь, он входил в низкие двери пивных, пол которых был густо посыпан опилками, а стены разрисованы охотно смеющимися женщинами на все вкусы: смуглыми, белокурыми, рыжими, толстушками и худощавыми нимфетками. Он смахивал остатки пищи со стола и садился. Он сидел и смотрел на торговцев и наемников Пилада, на гуляк, нищих и поэтов.
Тем, кто видел его, с ним встречался и спрашивал, кто он такой, он ничего не отвечал.
«Странно, что нужно этому бродяге, который прикидывается Избавителем?..» — подумала про себя дева, хозяйка заведения, и украдкой поднесла ему стакан вина. Он лишь молча улыбнулся ей усталыми, чуть помутневшими глазами. Непонятный человек.
Он посещал оперу, залы и театры, где ставили пантомимы с простым и незатейливым сюжетом. На правах гостя он входил и в тайные общества.
Его сопровождал юноша, в худобе которого было что-то трогательное. Таких тысячи в восточных кварталах города.
Моисей с трудом протиснулся сквозь толпу, запрудившую площадь Восстания. Уже с утра пятницы в городе творилось что-то невообразимое.
— Вот ты где, а я тебя обыскалась… пошли… — Девочка 13 лет увлекла Моисея за собой в арку дома, дальше, дальше, налево, направо, вниз по осыпающимся ступеням, потом вверх и остановилась у двери, обитой ржавым железом.
— Жди меня здесь…
Девочка скрылась за дверью.
Прошло несколько минут. Моисей толкнул дверь и вошел. В комнате со сводчатым потолком было людно, пахло невыносимо. В углах цвела сырость. Собравшиеся, тихо говорили о чем-то между собой. Голоса их странно смешивались под сводами в один голос…
Некоторое время, Моисей сидел, обняв голову руками, и слушал этот голос. К нему подсел незнакомец в очках с дымчатыми стеклами, заговорил:
— Мне кажется, мы уже встречались…
— Вполне может быть…
— Вы здешний?..
— Нет…
— Вы так похожи на одного писателя… он писал непритязательные пьески, романтические и трагические, но даже не догадывался об этом…
Моисей не дослушал, встал и ощупью стал пробираться к двери…
Было уже за полночь. Тьма кромешная. Лишь уличная лампа светила на всю ночь и две-три звезды. Моисей поднял воротник плаща и пошел вниз по улице по направлению к Болотной набережной. Он искал и не мог найти дом под номером 13, в котором жил человек Судьи. Он хотел оговорить с ним условия, на которых тот согласился бы выправить документы для Жанны. Себя он готов был уже принести в жертву. Позади он слышал шаги, но никого не видел, лишь силуэт Башни, медленно плывущий в ночном мороке. Он свернул за угол и затаился. Шаги приближались.
Сначала вышла тень незнакомки. Увидев Моисея, она сложила руки на груди, словно узнала в нем Бога. Моисей недоуменно оглянулся, не совсем понимая ее жест.
— Успокойся, я знаю, кто ты… иди за мной… — Не спуская с Моисея испуганного и радостного взгляда, дева взяла его за руку и осторожно, как слепого, повела за собой.
Какое-то время они блуждали в напрасно петляющих, узких улочках старого города, спускались и поднимались по шатающимся, осклизлым лестницам, наконец, остановились перед небольшим одноэтажным домиком. Под окнами в палисаднике цвели розы, белые и красные. Дождь омыл их и сделал благоуханными. В доме напротив кто-то долбил нудные гаммы на пианино. Дева порылась в карманах, достала ключ. Дверь тихо скрипнула, приоткрылась.
