В приемной Тиррана было все как обычно, и Министр несколько успокоился, но уголки его губ едва заметно подрагивали и голос иногда прерывался, когда он докладывал Тиррану о случившихся за ночь происшествиях в городе.
На миг Министр вдруг потерял нить мыслей, наткнувшись блуждающим взглядом на бюст Старика, стоявший за спиной Тиррана.
— Что-то еще?.. — Тирран поднял голову от бумаг, в беспорядке разбросанных по столу.
— Нет… — Лицо Министра вдруг съежилось, покрылось красной сыпью.
— Ладно, иди… — Выждав, когда за Министром закроется дверь, Тирран обернулся к рыжеволосой деве в черном. Она сидела в кресле у камина.
— Не спускай с Жанны глаз и доставляй ей всевозможные невинные удовольствия, усыпляй ее тревогу… пусть забавляется музыкой, цветами, украшениями… и говори с ней иногда обо мне, подготавливай ее, возбуждай ее желание понравиться мне… а это зачем?.. что это за письма?..
— Они случайно попали мне в руки… — Дева опустила глаза. Среди писем было несколько таких, с которыми она остереглась знакомить даже Тиррана. В них открывались обстоятельства и вещи настолько откровенные, что у нее голова шла кругом. Подняв глаза, дева быстро глянула на Тиррана. Он читал письма…
«Зачем они держат меня здесь, в этой отвратительной Башне?.. все эти запоры, замки, ржавые решетки, как будто я совершила преступление… а эта ведьма, которую они приставили ко мне… она меня просто пугает… прошлой ночью я проснулась в ужасе, она осмелилась ласкать меня… она говорила со мной о таких вещах, о которых даже подумать стыдно и страшно…»
«Моя ненаглядная, бедная моя девочка, ангел мой, потерпи еще несколько дней…»
«Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе… я испытываю такое волнение… ах, почему я не могу выразить словами того, что чувствую и вынуждена жить вздохами…»
«Девочка моя, боюсь, что мой план слишком опасен… трудно все предвидеть… ты получишь это письмо тем же путем… каким-то чудом карлик пробирается сквозь одному ему известные лазейки и с такой удивительной ловкостью, несмотря на костыли… прощай моя ненаглядная…»
«Я согласна на все, опасности меня не остановят… а твой посыльный вовсе не такой урод, как ты его описал, у него веселый вид и довольно цветущее лицо, он так мило улыбается… он уверяет меня, что родился с костылями, но мне кажется, он притворяется… костыли нужны ему лишь для отвода глаз…»
— Кто этот хромой?.. — Тирран отбросил письма.
— Это человек Министра… — дева поперхнулась и закашлялась. Глаза ее наполнились слезами.
— Вот как?.. я тебе не верю… с Министром мы вместе росли, и он всегда был на моей стороне…
— Я тоже всегда была на твоей стороне… — прошептала дева.
— Сообщай мне обо всех его интригах… я хочу знать, что он замышляет… и время от времени приглашай девочку на прогулку в зимний сад, чтобы я мог ее видеть… — Тирран прикрыл глаза рукой. Он уже витал в облаках, и дева ушла с явным чувством удовлетворения, которое ей давало сознание, что она выполнила свою миссию, однако колени ее дрожали и ноги подгибались…
Ночью деву мучил кошмар. Она собиралась на прием к Графине и прикалывала восхитительную брошь к груди, и вдруг звон стекол, треск рушащихся стен, грохот падающих лестниц, вопли, стоны…
Она очнулась вся в холодном поту, завывая от боли и страха и взывая о помощи, но все обитатели Башни погибли под развалинами…
— К чему все это?.. — прошептала она и пораженная открывшейся ей вдруг истиной, затихла…
Отпустив деву, Тирран собрал нескольких своих заместителей, посоветоваться, как наказать Министра Внутренних Дел, этого наглеца иудея, чтобы он впредь не забывался. Разговор получился тяжелым…
Заместители Тиррана уже разошлись, а Тирран все еще сидел и размышлял…
Министр вырос в провинции. Его отец писал книги, в которых предсказывал появление Избавителя и Савва упрятал его за решетку вместе с доказательствами, где он вскоре умер. Жена погребла его на еврейском кладбище рядом с отцом и дедом и осталась совершенно одна с ребенком на руках. Ее братья и сестры тоже умерли в разных местах. В городе оставаться было опасно, и после недолгого раздумья она переехала в Тоцк. Какое то время она жила в бараке, в узкой комнатке с низкими потолками и одним окном, выходящим на кладбище, вся обстановка которой состояла из расшатанного венского стула и ржавой кровати, потом переселилась к сторожу на кладбище, когда и за эту нору нечем стало платить. Она помогала сторожу и ухаживала за могилами. Неожиданно она получила письмо, предупреждающее ее об опасности, и снова вынуждена была бежать под покровом ночи, изменив внешность и имя. Укрылась она в небольшом, пыльном городке с неприличным названием «Вобля» и некоторое время бедствовала. Бедный все равно, что мертвый и она сошлась с Начальником Лагеря. Год или два она жила с ним, как с мужем, пока Начальник Лагеря не погиб при странных обстоятельствах. Всех ее мук все равно не перечесть. Время было смутное, обстоятельства быстро менялись и когда сын, Григорий, окончил школу, она отправила его в город учиться на еврея.
