Дорина, подружка Джима, была раздушена, накрашена и игрива — подходи и покупай. Нэйт смотрел на нее, и его терзало воспоминание о свежей, невинной красоте Лили. И еще — о ее полных грудях, тоненькой талии и розовых, мягких, обиженно надутых губах.
— Дорина, где сейчас твоя подруга Джули? Я хочу с ней познакомиться.
* * *
Чесс наливала чай в чашку Эдит Хортон. Сегодня был четверг, день, когда она принимала гостей в своем полуразрушенном, кое-как подправленном однокомнатном домишке. Чесс сидела на одной из трехногих табуреток, аккуратно расправив пышную полосатую юбку своего лучшего платья. Эдит Хортон она предложила кресло, сбитое Джимом из половинок чурбаков.
— Добавить тебе сливок и сахара?
— Спасибо, не надо. Терпеть не могу черный кофе, но ничего не поделаешь — мне надо сбросить лишний вес. Как же тебе повезло, Чесс: ты все еще стройна, как девушка.
Эдит мало-помалу становилась ей той задушевной подругой, которую Чесс всегда хотелось иметь. С ней можно было без стеснения поговорить о личном, о женском.
— Жаль, ты не видела, какой тощей я была два года назад, Эдит. Точь-в-точь как ручка от метлы. Мне приходится пить молоко чуть ли не ведрами, если бы не оно, мне бы до сих пор было нечем отбрасывать тень. У меня никогда не было аппетита… вот только последнее время отчего-то постоянно хочется есть. Ты случайно не знаешь, такое бывает, когда ждешь ребенка?
— О, Чесс, как замечательно! А когда он должен родиться?
— Не знаю. Я даже не уверена, что в самом деле беременна. У меня всегда были нерегулярные месячные.
— Тебе надо показаться врачу. Я в таких случаях всегда пользовалась услугами доктора Артура Мэйсона, он живет в Роли. Он лучший врач в Северной Каролине. Я сейчас же напишу ему, нет, лучше попрошу Генри отправить ему из Дерхэма телеграмму — впрочем, и это не годится, такие вещи не для телеграммы, ведь ты же не хочешь, чтобы о твоих личных делах узнали посторонние. О Господи, я просто не знаю, что делать… А, вот что — я напишу ему и спрошу, практикует ли он теперь, какие у него часы приема, ну и так далее. Ты же знаешь, Чесс, Джесси, моему младшему, уже почти двенадцать, вот я и потеряла доктора Мэйсона из виду. А теперь расскажи мне, тошнит ли тебя по утрам.
В разговорах о беременностях, младенцах, детях Эдит, докторе Мэйсоне, возможных именах для мальчика и девочки день пролетел быстро и весело. Чесс еще никогда в жизни не было так хорошо.
Конечно, если не считать времени, которое она проводит с Нэйтеном. Но это совершенно другое дело. От Нэйтена словно отлетают искры, он весь — воплощенная энергия, риск, приключение, он заражает своей жизненной силой и ее, да так, что порой ей становится страшно.
С Эдит же, напротив, она чувствует себя спокойно, безмятежно, уютно.
«Какая я счастливая, — подумала Чесс. — У меня есть они оба!»
* * *
Сигаретная машина производила сильный шум, но работать на ней было нетрудно. Нэйт засыпал табак в бункер, регулировал натяжение длинной бумажной ленты и запускал приводное колесо. Громко стуча, завывая, дребезжа и лязгая, машина изрыгала сигареты в ящик, поставленный под резаком-гильотинкой. Чесс поправляла их, чтобы получались ровные, аккуратные слои, а когда ящик заполнялся, заменяла его следующим.
После того как Нэйт выключал машину, они вынимали сигареты из ящика, тщательно осматривали их и отбраковывали те, у которых находили дефекты. Потом укладывали их по десять штук на квадратные листки картона, положенные на середину больших по размеру листков бумаги, загибали края этих бумажных листов и клали получившиеся пакетики в картонную коробку.
Когда они заворачивали сигареты вечером в четверг, Чесс сказал Нэйту, что она, возможно, беременна.
— Господи Боже, Чесс, тебе нельзя паковать сигареты, тебе надо сесть и сидеть. Иди в дом и отдохни. Я могу закончить работу один. Сейчас провожу тебя до дома и вернусь.
Как и бессчетным тысячам других жен на протяжении многих веков, Чесс было приятно и немного забавно ощущать себя предметом такой преувеличенной заботы.
— Не говори глупостей, — ответила она. — Я скажу тебе, если устану. — Она засмеялась, и Нэйт уверился, что все хорошо, что все идет как надо. От ее смеха у него всегда появлялось такое чувство.
