Он был так зол, что руки у него тряслись и пальцы с трудом справлялись с запорами. Когда он выронил ключ от сундука, собственная неловкость разозлила его еще больше. Как Чесс может быть такой ребячливой! Будущее со всеми его возможностями и риском было воплощено в этой модели, а ее только и интересует, что какая-то там заумная, тонкая игра, которой она увлекалась в прошлом. Ее глупые воспоминания грубо вторглись в его мечты и как раз тогда, когда он держал в руках средство для их осуществления. Он так долго ждал этого, все время помня о драгоценной модели, ждал и ждал той минуты, когда сможет наконец дотронуться до нее, разглядеть замысловатые механизмы, насладиться торжеством обладания. А она взяла и все испортила. Она разрушила сладкое очарование этой минуты, и на одно жгучее, ослепляющее мгновение он почувствовал, что ненавидит ее.
Но Нэйт отбросил свой гнев: чувства мешали делу.
— Запомни, куда я положу ключ, — велел он Чесс. — На случай какой-нибудь крайней нужды в сундуке есть еще и деньги.
Он закрыл и запер крышку соснового ящика, потом — крышку сундука. Его грезам придется подождать. Он хотел, чтобы это мгновение было совершенным, но сегодня Чесс его испортила.
Чесс сделала над собой усилие и запомнила потайное место, куда он положил ключ, но это затронуло лишь поверхность ее сознания. Сейчас она удалилась в себя, в мир воспоминаний и мифов, мир, где ее красивые отец и мать были королем и королевой на пышных многодневных приемах, где ее удалые братья скакали на своих любимых конях, выбранных из четырех десятков горячих чистокровных скакунов, что стояли в конюшне, а всеми любимая и балуемая маленькая девочка училась рассуждать, играя в старинную игру со своим строгим, но снисходительным дедушкой.
Тоска по дому чугунной тяжестью легла на ее сердце. «Полно, ты тоскуешь по тому дому, который был у тебя двадцать лет назад, а не по каторжному труду на пришедшей в упадок плантации, поделенной на участки, где хозяйничают арендаторы. Того, что минуло, уже не вернуть.
Я живу сегодня, я замужем за человеком, которого люблю, и у нас впереди миллионы завтрашних дней, о которых и нужно думать».
Она улыбнулась Нэйтену:
— Не беспокойся, я присмотрю за ней, пока тебя не будет.
Как жаль, что он ничего ей не ответил. Должно быть, он думает о том шуме, который подымет его мать.
* * *
Но вопреки ее ожиданиям никакого шума заявление Нэйта о том, что он уходит из дома, не наделало. Все были слишком ошеломлены.
Он объявил о своем намерении и ушел. Пешком, с мешком за плечами. Лошади понадобятся Джошу и Майке для работы на ферме.
Чесс проводила его до дороги. Может быть, здесь, где их никто не увидит, он поцелует ее на прощание…
На дороге, поджидая Нэйта, стоял Джим Монро. Она помахала вслед им обоим.
Одно хорошо — на растущих у дороги кустах гамамелиса появились бледно-зеленые почки. Значит, зима кончилась, хотя пока все еще стоят холода.
Нэйт и Джим проделали путь от фермы до Дерхэма, не заходя на участок для постройки мельницы. Прежде чем начать работу, им надо было обзавестись инструментами, мулом и повозкой для перевозки грузов. Дорога заняла у них больше недели. Долгожданная оттепель превратила дороги в сплошную скользкую грязь, изрытую ухабами, в которых вода стояла по колено. Поначалу они с радостной готовностью соглашались на предложения подвезти их, но после того, как им в пятый раз пришлось вытаскивать из ямы застрявшую повозку очередного благодетеля, они решили, что, как выразился Джим, «по этой дьявольской, Богом проклятой дороге, где сам черт ногу сломит, идти пешком не в пример легче и быстрее».
* * *
Внезапно раздавшийся рев, мощный, громоподобный, ужасающий, до того перепугал Джима, что он со всех ног кинулся бежать под защиту деревьев, которые росли вдоль дороги. Когда он поскользнулся и, растянувшись на земле, заорал благим матом, Нэйт покатился со смеху.
— Вставай, парень. Этот рев должен быть для тебя слаще музыки. Раз мы его слышим, значит, до Дерхэма уже рукой подать.
Когда они добрались до города, он показал Джиму источник рева. Дерхэмский бык был огромным глянцево-черным чудовищем с ярко-красными ноздрями и злобными белыми глазищами. В нем было пятнадцать футов роста и двадцать пять футов длины, и все это было намалевано на листах железа, скрепленных между собой болтами и прикрепленных к фасаду самого большого здания в городе — здания табачной компании «Уильям Т. Блэкуэлл». Джим преисполнился благоговейным трепетом. Уже не перед самим «быком», а перед домом, где тот обитал. Он никогда в жизни не видел ничего похожего на эту грандиозную пятиэтажную кирпичную фабрику, занимающую целый квартал. Она стояла в самом центре города на огороженном забором участке в пятнадцать акров. Место было выбрано как нельзя лучше. Фабрика Блэкуэлла являлась сердцем всей деловой жизни Дерхэма и причиной его стремительного превращения из деревни в город.
