А собственно, чего она от него ожидает? Она сказала, что хочет быть его компаньоном. Но компаньоном в чем? Ему никогда не удастся даже найти тот участок для мельницы, который он ей обещал, не говоря уже о том, чтобы добиться успеха.
Его мысли ходили по кругу, втягивая его все глубже и глубже в омут злобной безнадежности. Когда огонь в очаге ослабевал, он подкидывал в него новую порцию дров, хотя по временам ему хотелось дать себе забыться сном, от которого он уже не проснется.
Когда через трещины в стенах стал виден серый рассвет, он встал и собрал свою высохшую, нагретую одежду. Но он не мог одеться, не помывшись, и вышел наружу в одних сапогах, чтобы найти льда и растопить его. От холода у него захватило дух. Но по крайней мере дождь прекратился, а вместе с ним и ветер.
В это мгновение до него донеслось журчание текущей воды. Хорошо, значит, ему не придется растапливать лед. Скользя по обледенелой земле, Нэйт спустился к быстрому черному ручью за домом. Вода была такой холодной, что обжигала тело, но он все равно плескал ее на себя. Уж лучше ледяная вода, чем грязь. Не помывшись, он снова начинал ощущать на коже табачную смолу, которая липла к нему всю его жизнь.
Огонь заревел в трубе, когда он бросил в топку последние дрова. От него шел приятный жар. Такое же тепло шло от его нагретого перед очагом костюма. И от остальной одежды.
Но лучше всего был другой жар, живительный огонь решимости и надежды, который ему возвратила ледяная вода ручья. Нэйт искал уже много недель, искал как раз то, что случайно нашел сейчас, когда уже был почти готов признать свое поражение. Брошенная, никому не нужная земля и незамерзающая проточная вода.
— Спасибо тебе, Господи, — просто и искренне возблагодарил он Бога.
Хандру как рукой сняло. Теперь он ясно видел дальнейший путь. Он был готов приступить к первому этапу своего плана. Он сделает все, что должен будет сделать. Поскорее бы рассказать обо всем Чесс! Она единственная, кому он может рассказать. Она верит в него. Она — его компаньон.
— Не ерзай, или мы не пойдем, — строго сказала Чесс, обращаясь к Сэлли.
По крайней мере она верила, что ей удалось придать своему тону строгость. Двухлетней Сэлли слова Чесс не показались особенно строгими, но она все же перестала вертеться. Она хотела сходить к Ливви Олдербрук, чтобы поиграть с поросятами. Их было десять — столько же, сколько пальчиков у нее на ручках. Так ей сказала Чесс. Угомонившись, Сэлли позволила Чесс обернуть их обеих теплой шалью.
Чесс навещала старую Ливви всякий раз, когда позволяла погода, что случалось нечасто, пожалуй, раза два в неделю, если везло. Идти было легко: сосны защищали тропинку от дождя, и на ней не было ни глубоких луж, ни грязи.
Ливви всегда была им рада. Она была радушной женщиной, и ее состоящая из одной комнаты хижина всегда была уютной и приветливой. Ее согревали кухонная плита и яркие краски ковриков из полосок ткани, продернутых сквозь мешковину, и пестрого лоскутного одеяла, которым была застелена кровать. И еще — присутствие Ливви. Чесс почувствовала себя лучше, едва переступив порог ее хижины. Два крошечных черно-белых поросенка спали в корзине возле плиты.
— Откуда вы узнали, что мы придем? — удивилась Чесс.
— Дождь кончился час назад, — ответила старуха, улыбаясь своей горделивой улыбкой. — Налей-ка нам кофе.
Ее руки были заняты изготовлением нового коврика.
Чесс наполнила две чашки из стоящего на плите кофейника, добавила сливок, сахару, плеснула в кофе Ливви домашнего пива. Полные чашки приятно грели ее озябшие руки.
— От Кэйта нет вестей?
— Нет.
Чесс дала Ливви ее чашку, села и стала медленными глотками пить свой кофе. Ливви знала, какое жгучее беспокойство терзает ее. Нэйта не было уже три недели, а ведь он сказал, что будет в отъезде всего одну. Старуха не пыталась говорить ей успокоительные глупости, она знала, что Чесс не станет лучше ни от каких слов, а только от вида Нэйтена, живого и здорового, вернувшегося домой.
— Может быть, мне следует поучиться у вас делать коврики, — сказала она. — Кроме стряпни, у меня нет никаких занятий, и это сводит меня с ума. На плантации у меня всегда было столько дел, что не было времени думать. Нет, безделье не по мне.
