В голосе Нэйта, понизившемся почти до шепота, дышала страсть. В сгустившейся жаркой темноте он звучал пылко и таинственно.
Чесс никогда прежде не сталкивалась с таким обнаженным честолюбием, с такой бешеной энергией и жаждой власти и могущества. Все это явственно, откровенно слышалось в голосе Нэйта, и окруженный ореолом своей неукротимой решимости, он показался Чесс каким-то сверхъестественным существом, сверхчеловеком. Она поняла, хотя он этого и не говорил, что он уничтожит любое препятствие и любого человека, который встанет на пути. В том числе и ее. Она почувствовала одновременно страх и острое волнение. Перед нею был мужчина, настоящий мужчина, а не юнец. Он никогда не удовольствуется тем, что жизнь будет давать ему сама, нет, он вступит с нею в схватку, возьмет ее за горло и вырвет то, что ему нужно. В нем нет ни грана аристократической южной меланхолии, ни капли тоски по тому, что было до войны. Натэниэл Ричардсон слишком силен и слишком полон жизни, чтобы испытывать такие чувства.
О, как же она была права, когда послушалась своего инстинкта и ринулась в его мир, прилепилась к нему. Чесс посмотрела на освещенную газовыми фонарями улицу, видневшуюся невдалеке, и ощутила острое сожаление, что они сейчас здесь, на станции, а не в гостинице. Мысленно она проклинала себя за трусость. Но как сказать ему об этом? Она не могла: нужные слова не приходили ей на ум.
Но она могла сказать о своих чувствах по-другому, так, чтобы он понял.
— Ты обязательно победишь, Нэйтен. — Она взяла его за руку. — Обязательно. Я в этом уверена.
В ее приглушенном голосе слышалась страстная убежденность — под стать его собственной.
Пальцы Нэйта сжали ее руку. Сам он никогда в себе не сомневался, но ему еще ни разу не встретился человек, который бы поверил в него. До этой минуты.
— Это будет наш секрет? — проговорил он, и его голос прозвучал хрипло от накатившего волнения.
— Да, наш секрет, — согласилась Чесс.
Рука у него была твердая и горячая, она чувствовала это тепло через тонкую кожу перчатки и жалела, что не сняла ее.
— Расскажи мне подробнее, — попросила она. — Почему ты хочешь заняться именно сигаретами? И как ты узнал про моего дедушку?
Нэйт был рад случаю выговориться. События развивались так стремительно, что у него еще не было возможности насладиться своим триумфом. Машина, делающая сигареты, принадлежала теперь ему, он совершил невозможное, и отныне все невозможное станет для него возможным и все недостижимое — достижимым.
— В общем, дело обстоит так, — начал он. Будущее за сигаретами, в этом он уверен. Конечно, большинство мужчин пока еще предпочитают жевать табак, но многие уже перешли на сигареты-самокрутки. Он знает это от владельцев магазинов, которые продают его табак. Они торгуют в графстве Элэманс, самом сердце края, где выращивают табачный лист, сбыт табака — главный источник их доходов, поэтому они примечают все, что связано с табаком, и теми, кто его покупает. О табаке там говорят все, говорят все время, и обо всем, что касается его хоть каким-то боком. О том, какой хороший вырос урожай, о том, какая плохая выдалась погода, о том, как высоки или низки оказались цены на аукционе для фермеров, которые продают выращенный лист вместо того, чтобы перерабатывать его самим.
В северных штатах сигареты уже вытеснили жевательный табак. И готовые сигареты все время теснят самокрутки, так что скоро все станут курить только их. О том, какой высокий на них спрос, можно судить по объему производства в компании майора Джинтера. Мастер на фабрике сказал ему, что в прошлом году они произвели и продали почти пятьдесят миллионов сигарет — пятьдесят миллионов! А на Севере другие компании ежегодно производят почти в десять раз больше! И при этом едва-едва удовлетворяют спрос.
Почему едва-едва? А потому, что не хватает квалифицированных работниц, которые сворачивают сигареты.
Но машина — машина заменит двадцать пять таких работниц, а может, даже и больше. И она сможет работать день и ночь, не уставая, не то что люди. «Дядя Льюис» может сколько угодно толковать о том, что никто, дескать, не захочет покупать сигареты, произведенные машиной, но сам-то он не дурак и лучше всех знает, что это ерунда. Он предложил огромную премию тому, кто изобретет сигаретоделательную машину — скорее всего, после того, как ее дедушка сказал ему, что у него ничего не вышло.
