Большинство статей были восторженными и льстивыми. В них говорилось о красоте восемнадцатилетней невесты, о благородном происхождении герцога и фантастическом великолепии его родового гнезда, замка Бленхейм.
Были и недоброжелательные заметки. В них всячески обыгрывался скандал, вызванный недавним бракоразводным процессом между родителями невесты, высмеивалась серенькая внешность жениха и его ничем не примечательная биография.
Некоторые газеты и журналы были настроены откровенно ядовито. В них пересказывались условия брачного контракта, согласно которым для герцога Марлборо учреждался фонд доверительной собственности в два с половиной миллиона долларов, из которого тот должен был получать пожизненный доход. Сверх того герцогу и его жене должно было выплачиваться ежегодное денежное содержание: по 100 000 долларов каждому.
«Нью-Йорк уорлд» заняла целую полосу фотографиями двадцати семи герцогов Англии. Неженатые были обведены кружками.
«ВНИМАНИЮ АМЕРИКАНСКИХ НАСЛЕДНИЦ, — возвещал заголовок. — СКОЛЬКО ДАДИТЕ?»
Чесс больше всего нравились описания самой свадьбы, устроенной с таким восхитительным, типично ван-Дербильтовским размахом. На ней всего было слишком много. В каждом газетном сообщении содержались новые детали празднества, и Чесс бегло просматривала текст, пока не доходила до не попадавшегося ей ранее описания какого-нибудь эффектного свадебного подарка или кружев на белье в приданом невесты.
Через три дня после свадьбы интерес к этому событию начал иссякать. В этот день только четыре газеты поместили статьи о нем на первых полосах.
«НЕВЕСТА НА ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА ОПОЗДАЛА НА СОБСТВЕННУЮ СВАДЬБУ», — извещала ричмондская «Диспэтч».
Чесс устроилась поудобнее среди подушек своего кресла и начала читать.
«…Пятьдесят полицейских сдерживали двухтысячную толпу, собравшуюся перед дворцом Вандербильтов… триста полицейских поддерживали порядок в толпе перед церковью… внутри церковь была убрана цветами от пола до купола… заказы сделаны в восьмидесяти цветочных магазинах… свадебные подарки, включающие жемчужное ожерелье, которое когда-то принадлежало русской императрице Екатерине Великой… бриллиантовую тиару… золотую дамскую сумочку, украшенную бриллиантами… бриллиантовый пояс… десятки бриллиантовых брошей… браслетов… подвесок… платье невесты было расшито жемчугом… шесть подружек невесты… две девочки, держащие букеты цветов во время брачного обряда… ковер из лепестков роз… оркестр из пятидесяти инструментов… хор из шестидесяти голосов… церковные скамьи заполнены сливками общества… губернатор штата Нью-Йорк… британский посол… американский посол при дворе Ее величества…»
Взгляд Чесс, перебегавший от строчки к строчке, вдруг запнулся, метнулся обратно и медленно заскользил по узкой колонке текста с именами гостей. Да, она не ошиблась. Вот оно, это имя: «…лорд Рэндал Стэндиш…»
В Нью-Йорке. В Америке.
Она уронила газету на пол. Сколько сейчас времени? Еще только десять минут двенадцатого. Сегодня вечером она могла бы быть в Нью-Йорке. Это не так уж далеко, и дождь никак не влияет на скорость движения поездов. Она даже не станет паковать чемоданы — это только отнимет у нее драгоценное время. Он здесь, в Америке. Так близко.
Все ее существо — и тело, и душа — жаждало, неистово требовало встречи с ним, чтобы опять познать безумное, всепоглощающее желание и его блаженное утоление.
Шестнадцати месяцев разлуки будто и не было. Чесс помнила о нем все, помнила так живо, словно покинула его объятия всего несколько секунд назад. Она чувствовала под своими пальцами его упругие, спутанные кудри, ее губы ощущали мягкое прикосновение его усов, во рту был вкус его поцелуев, а ноздри были полны запахом его тела, запахом его любви.
— Рэндал, — простонала она.
Его имя, словно хлестнувшее ее по губам, неумолимо вторгалось в безмятежный покой утренней комнаты.
О, Боже правый, как ей выдержать эту муку? Он находится так близко, но не приехал к ней. И не написал. Он не хотел, чтобы она встретилась с ним в Нью-Йорке. А ведь Нью-Йорк совсем рядом.
«Я думала, что исцеление уже близко, — с болью подумала она. — Мне казалось, что я мало-помалу забываю его. Почему это должно было произойти, ведь это так жестоко! Почему он не остался в Англии? Почему я до сих пор так страдаю?»
