— Спасибо, сэр, — ответил Нэйт.
По правде говоря, его голодный желудок уже несколько часов давал о себе знать, только до сих пор он этого не замечал. Модели изобретений мистера Стэндиша и беседа со старым изобретателем захватили его настолько, что на время он даже смог забыть о своем горьком разочаровании. Но теперь он вновь с силой ощутил эту горечь вместе с муками голода. Нэйт заставил себя придать лицу бодрое выражение. Жаль, что нельзя сейчас отползти куда-нибудь в лес и завыть на луну.
Он был близок к цели, так близок, и все-таки потерпел поражение. Такого краха он не ожидал. Машина, которую изобрел Джеймс Бонсак, обещала настоящую революцию в табачном деле; Нэйт слышал разговоры о ней уже несколько месяцев. Он также слышал, что с этой машиной не все ладно, что она, может статься, только обещает, а на поверку толку от нее не будет. Но самым интересным было другое — слухи об одном спятившем старике, живущем где-то под Ричмондом, старике, который изобрел машину еще лучше, чем у Бонсака. И он будто бы сделал это еще до того, как Бонсак подал заявку на патент. Никто не мог сказать ничего определенного, и слухи о старике походили больше на выдумку, чем на правду. Но если они все-таки правдивы и если он сумеет разыскать этого старика и заполучить его патент, то тогда это как раз та самая удача, которую он ждал и ради которой работал все последние пять лет.
Не раскатывай губы, говорил он себе. Может, никакой машины и нет или же она ничем не лучше машины Бонсака. А может быть, в окрестностях Ричмонда вообще нет старика по фамилии Стэндиш. Когда услышанная история так хороша, что похожа на сказку, то чаще всего это оттого, что она и есть сказка.
Но он не мог подавить в себе надежду. И час за часом шагая по дороге, ведущей из Ричмонда, он не переставал строить планы, как лучше всего использовать машину старика и как забрать у него патент.
* * *
Мистер Стэндиш потряс его — и не один раз, а много. Сначала тем, что оказал ему такой радушный прием. Он, парень с маленькой фермы Северной Каролины, и помыслить не мог, что его так встретит человек, владеющий такой большой плантацией, что от ворот до дома надо ехать три мили.
Потом старик стал расспрашивать об идеях Нэйта и о жизни Нэйта и о том, как Нэйт намерен вести свой бизнес и каким видит свое будущее. Нэйт говорил с мистером Стэндишем так, как ни разу еще не говорил ни с кем за всю свою жизнь. Он рассказал ему то, о чем прежде ни за что, ни под каким видом не посмел бы и заикнуться.
— Вот теперь я чувствую, что я тебя знаю, — сказал наконец старый Стэндиш. — И ты мне нравишься, Нэйт Ричардсон. Я с удовольствием покажу тебе то, за чем ты пришел.
Потом он снял один из ящиков с полки, сплошь заставленной ящиками. И вытащил из него замысловатую деревянную модель примерно два фута длиной и столько же высотой. Сосновая древесина была отполирована до атласного блеска; она походила на старое золото. Миниатюрные зубчики на шестернях зацеплялись один за другой, тонкие цепочки наматывались на миниатюрные барабаны, крохотные резиновые ремни и малюсенькие шкивы двигались легко и бесшумно, когда Стэндиш трогал приводное колесо. Это был настоящий шедевр.
Как раз то, на что надеялся Нэйт, и даже лучше.
— Джимми Бонсак? — проговорил мистер Стэндиш с широкой улыбкой. — О да, мы с Джимми частенько беседовали. Я его знаю с пеленок. Он мальчик умный, всегда таким был. Я ему говорил, что идеи у него замечательные, и так оно и есть. Но всего, что знаю, я ему не рассказал. — Старик подмигнул. — Я вроде той кухарки, что была у нас когда-то. Она всегда с удовольствием делилась своими рецептами, но всякий раз получалось, что про какую-то мелочь она возьмет да и забудет: ну, скажем, про щепотку перца или про что-нибудь еще. Но без нее, без этой самой мелочи, соус выходил уже не тот.
— А он видел вашу модель? — спросил Нэйт. Ему хотелось, чтобы он был единственным.
— Конечно, видел. Я тщеславный старик, люблю похвастаться. Слава Богу, что ревматизм у меня в коленках, а не в пальцах. Я считаю себя самым лучшим резчиком со времен Гринлинга Гиббонса.
