- Постой, постой - ты о ком говоришь? Соловей-разбойник не птичка, а великан, настоящее чудовище... - Он помолчал и вдруг - словно что-то вспомнил: - А эта... птичка соловей?.. Значит, она тоже разбойник?
"Какой же она разбойник?" - хотел я сказать, но посмотрел на него и опять растерял все слова. Я смотрю на царя Гороха, и мне хочется закрыть глаза, но я вспоминаю, что их нельзя, нельзя, нельзя закрывать... И опять получается труляля.
- Разбойник, - говорю я, - разбойник.
- Ну, ты молодец! - засмеялся царь. - Балагур! Рубаха-парень! Эй! крикнул он, надевая свою корону. - Разыскать соловья! - и продолжал, обращаясь ко мне: - Так, говоришь, не осел? Это ничего, остроумно!
Я стал собираться, но он опять меня удержал:
- Ты веселый парень, и я тебя за это люблю. А этих, горошков, я не люблю, потому что они все какие-то невеселые. Тоже - придумали: хорошо смеется тот, кто смеется последним. А кто будет первым, я тебя спрашиваю? Я-то сам, конечно, стараюсь. И я, и мои министры. Эй! - крикнул царь, и министры появились в окне, весело гогоча. - Вот видишь, делаем все, что можем.
Царь Горох сел поплотней, и снял с головы корону.
- А сам-то откуда?
- Из сказки про белого бычка.
- Ну и как там? Что слышно? Какие новости?
- Рассказать вам сказку про белого бычка?
- Валяй, выкладывай!
- Вы говорите - выкладывай, я говорю - выкладывай. Рассказать вам сказку про белого бычка?
- Ничего, - одобрительно хмыкнул царь, - остроумно придумано.
- Вы говорите - придумано, я говорю - придумано. Рассказать вам сказку про белого бычка?
Тут к царю подбежал министр:
- Ваше величество! Несмеяна смеется!
Видно, все же мой прутик подействовал.
- Смеется? - спросил царь, уже не смеясь, а, наоборот, очень серьезно. - И как же она смеется? От души?
- Сейчас уточним, ваше величество!
- Уточните! - коротко приказал царь. И повернулся ко мне с прежней улыбкой: - Так про какого ты говорил бычка? Про этого, черного?
- Вы говорите черного, я говорю - черного...
- Так, говоришь, он черный? - перебил меня царь Горох. - То-то я смотрю - темная личность...
- Вы говорите - темная личность, я говорю - темная личность...
- Значит, темная? Ах он, разбойник!
- Вы говорите - разбойник, я говорю - разбойник...
- Что ж ты раньше молчал? - царь встал со ступеньки и надел корону на голову: - Эй, стража! Взять этого разбойника!
Из дворца выкатились шуты гороховые, подхватили бычка и укатились прочь.
- Постойте, куда же вы? Это же мой бычок!
- Ты говоришь - мой бычок, я говорю - мой бычок...
- Но он мой!
- Ты говоришь - мой, я говорю - мой... Действительно, ловко придумано. И чего ты машешь прутиком? Тут ведь тебе не стадо!
Я махал прутиком, чтобы вернуть своего бычка, мне очень хотелось вернуть бычка, но прутик не действовал... Или мне недостаточно сильно хотелось?
Я повернулся и побрел из дворца.
- А, здорово, садись, выпей чайку!
Аты-баты опять отдыхают, окружив так удачно купленный самовар.
- Спасибо, не хочется.
- А мы, как видишь, сторожим. Все ее, Несмеяну.
Из башни доносился девичий смех.
- Но если она смеется, зачем ее сторожить? Раз она смеется, значит, она поступает правильно?
- Ну, это, брат, как сказать... Смеяться тоже можно по-разному. А Несмеяна смеется не так, как смеются все... Не в том значении...
- А у меня забрали бычка... Я рассказал царю сказку, а он забрал у меня бычка...
И тут заговорил Перекатигорошек, который прежде молчал. Когда человек молчит, неизвестно, что за слова в нем скрываются, а это бывают такие слова... Я бы лично запретил людям молчать, пускай говорят все, что думают, чтобы все, что они думают, было известно.
- Дубина! - сказал Перекатигорошек. - Олух царя небесного! Нашел, кому рассказывать сказки!
9. СИНЯЯ ПТИЦА
В Тридесятом государстве не было государства. Там был только дуб, вокруг которого, привязанный цепью, ходил кот ученый.
- Такой ученый - и на цепи?
- На цепи. Каждое ее звено - это звено моей жизни. Когда я был молод, я бессмысленно бегал по лесу. Но потом я начал кое-что понимать, и тогда появилось первое звено... - Кот обошел вокруг дерева и продолжал: - Пока цепь была коротка, я не придавал ей большого значения. Я нацепил на нее часы и спрятал в карман... У меня тогда еще был карман... Знаете, такой, жилетный... - Он вздохнул: - У меня тогда еще был жилет...
