Старая Хачура беззубо смеется:
— Говорила вам, все из-за того, что родился озабоченным. Остудим еще немного и войдет в кондицию.
Сасон и все братаны больше всего в жизни любят делать добрые дела, заливаются счастливым детским смехом.
А Бухубзе говорит:
— Мы из него еще сделаем директора Банка Израиля.
— Ялла, Прыщ, едем в Джабалию, еще разок повторим процедуру.
— А почему вы его зовете Прыщом, посмотрите на его рожу, из сотни прыщей осталась несчастных 5–6.
— Это верно, но в арифметике он пока еще полный осел, — замечает Сасон.
— Ребенок не виноват, — защищает Хачура, — родился с горячей кровью, в возрасте одного дня был похотлив, как 20-летний, станет хладнокровнее, подтянет успеваемость.
Через два дня после поездки заглядывают в велосипедный магазин проверить здоровье малыша.
— Прыщ, иди сюда, сколько будет шестью шесть?
— 35.
— Тепло, тепло, — орет Бухубзе.
— Еще одна заморозка, и ребенок выздоровел, — выносит вердикт Хачура.
— Можете называть меня ненормальным, если в следующий раз ребенок не даст правильный ответ, — радуется Сасон.
— Ялла, Прыщ, мой руки, едем в Джабалью, какой ты нам всем дурдом устроил.
Через три дня приходят проверить окончательно ли остудилась кровь, и прочистились ли мозги?
Вот увидите — в этот раз правильный ответ.
Заходят в магазин, мальчик заклеивает проколы.
— Подойди-ка, Прыщ, сколько будет шестью шесть, — спрашивает Сасон с опаской.
— 37, - отвечает Хаим, потупив взор.
— Сколько? — Орет Сасон, и его глаза вылезают из орбит.
— 38, - тихо говорит Хаим Прыщ.
— Подними свои лупетки и смотри мне в глаза! — рычит Сасон и берет в руки шведский ключ.
— Сжалься на ребенком, — взмолился Яков, — у меня один такой.
— Какая жалость? — орет Сасон, — этот маленький маньяк кидает нас на голубом глазу. Положитесь на меня, врет нам в глаза, всех крутит на своем «добро пожаловать».
— Хороший мальчик такого никогда не сделает, — говорит Яков.
— Разреши-ка мне съездить этому маньяку пару раз по морде, чтобы перестал нас крутить на своем «милости просим».
— Хорошо, — говорит Яков, только осторожно, второго у меня нет.
Черт бы взял этого румына! Сколько грусти и усталости в его глазах.
И так тихо у всех защемило сердце. Сасон поднимает руку и отвешивает затрещину средней величины.
— Шестью шесть, сукин сын, и чтобы точно!!! — орет Сасон.
— 36, - скулит Хаим, потупив глаза.
— Я вам говорил, что он крутит нас на своем «милости просим», — ржет Сасон.
— Подними-ка немного голову и подойди за добавкой, сколько будет пятью пять?
Вторая оплеуха в 6 баллов по шкале Рихтера обрушивается на физиономию ребенка.
— Пятью пять! — вопит Сасон.
— 25, - мямлит Хаим Прыщ.
— Как! Как он нас наколол! — Сасон хватает мальчика за ухо, — а сейчас — восемью восемь!
— 64, - бормочет Хаим.
— Когда ты выучил таблицу умножения? — рычит на него Сасон.
— С первого раза после Джабалии.
— А какого черта ты нас всех тут крутил на своем «добро пожаловать»?
Хаим молча рассматривает пол.
Сасон опять хватает шведский ключ:
— Отвечай хитрожопый придурок! или я тебе разобью тыкву, какого черта ты нам голову морочил все время.
— Я боялся, что вы больше не возьмете меня в Джабалию, — мямлит ребенок.
Все тупо смотрят друг на друга, старая Хачура сухо смеется и говорит:
— У этих мужиков только одно на уме, только одно.
