Я поверила ему на слово. Дениз Каррико, несомненно, полагала, что телефонные аппараты портят ее идеальные стены.
— Обшарил спальню, кабинет, ванную и… — продолжал Джек расписывать свои подвиги.
Я же сидела на полу рядом с Бартлетом, держала его за руку и жалела о том, что пошла в риэлторы, а не в медсестры.
Никогда прежде не чувствовала себя такой беспомощной. Но что я могла поделать? Я боялась зажать рану, дабы не навредить Бартлету. Боялась его перевернуть. Словом, боялась всего и сразу.
Поэтому ничего другого не оставалось, как держать беднягу за руку и ждать, а в ожидании размышлять над его словами.
Неужто мы с Бартлетом знакомы с одним и тем же Портером Мередитом?
Ничего странного в том нет. Наверное, у адвоката Бартлета и у меня, проработавшей в риэлторском бизнесе девять лет, было немало общих знакомых среди юристов. Просто до сих пор не представилось случая их вспомнить.
А Портера Мередита я знала, можно сказать, совсем неплохо.
Одно время мы даже встречались. Около двух месяцев. Собственно, до того, как я познакомилась с Матиасом, Портер Мередит был последним мужчиной, с которым у меня были мало-мальски серьезные и длительные отношения, — то есть когда не ограничиваешься двумя свиданиями. Если вдуматься, в моей связи с Портером также не было ничего удивительного, поскольку мистер Мередит не пропустил ни одной сколько-нибудь привлекательной женщины в Луисвиле. Он был, что называется, бабником. Именно это обстоятельство и побудило меня расстаться с ним. Была и другая причина: Портер возомнил, будто близкие отношения дают ему право мною командовать.
Когда он начал указывать, какого цвета помадой мне следует пользоваться, я решила, что с меня хватит, и дала командиру отбой.
Но пострадавший, кроме имени, произнес кое-что еще. Он сказал: "Девочка Портера Мередита". Неужто нынешняя подружка Портера пристрелила беднягу Бартлета?
Однако поразмыслить хорошенько над последними словами умирающего я не успела, потому что прибыла полиция. И "скорая".
Я так обрадовалась сиренам за окном, что едва не составила компанию Эми, которая до сих пор не прекратила лить слезы, шмыгать носом и тереть глаза.
Когда же я увидела, как двое полицейских входят в дом Каррико и направляются в мою сторону, то с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться в голос. Но уже не от радости.
Полицейских звали Мюррей Рид и Тони Констелло.
Я имела удовольствие столкнуться с ними три месяца назад.
Тогда они терзали мою особу расспросами по поводу убийства Эфраима Кросса, богатого владельца домов для престарелых, оставившего мне в наследство больше ста тысяч долларов. Помнится, я так и не сумела удовлетворить любопытство копов, каким образом оказалась наследницей по кривой. Собственно, мне и сказать-то было нечего, кроме того, что я знать не знала Эфраима Кросса.
Рид и Констелло скептически отнеслись к моим признаниям. Они возвели меня в ранг главной подозреваемой и все допытывались, как же могло случиться, чтобы совершенно чужой человек отвалил мне целое состояние.
Спешу сообщить, что подозрения с вашей покорной слуги в конце концов были полностью сняты. Более того, я приложила руку к поимке настоящего преступника. В связи с чем теперь имела все основания надеяться на более приязненное отношение со стороны Рида и Констелло.
Но не тут-то было. Облом. Ни намека на дружеские чувства в их пытливых глазах.
Мне даже почудилось, что копы были рады видеть меня не больше, чем я их.
К чему бы это?
Мюррей Рид и его напарник, Тони Констелло, всегда напоминали мне солонку и перечницу. Рид с белесыми волосами, прилипшими к черепу, и приземистой фигурой штангиста, разумеется, был солонкой, а смуглый Констелло с густыми черными усами и тяжелыми веками над темно-карими глазами — перечницей.
В гостиной бригада медиков обрабатывала Бартлета. Я топталась в прихожей дома Каррико и дивилась тому, сколь угрожающе могут выглядеть обычные столовые приборы — солонка и перечница.
— Ну-ну, — произнес Рид. Невинное междометие в его устах прозвучало обвинительным заключением.
Такая уж у Рида манера высказываться — монотонная и отрывистая, как у бездушных полицейских боссов из старых телесериалов. Те экранные начальники даже биг-мак заказывали прокурорским тоном.
