— У вас не создалось впечатления, что он занимался также, как бы это поточнее выразиться…
— Был ли он преступником? — без обиняков «перевела» синьорина Гарроне. — Конечно! Я ему это говорила в лицо. Но преступно он вел себя лишь со мной и с нашей несчастной мамой. Ведь нас он не боялся. Но с настоящими преступниками он наверняка не связывался. Ваш коллега что-то тут говорил о наркотиках, будто Ламберто отважился бы торговать опиумом! Да он даже настойку ромашки не рискнул бы продать!
— Были у него другие доходы, кроме пенсии?
— Да, были, но он их утаивал. Во всяком случае, я платила за все: за еду, свет, отопление, телефон… Он часами говорил по телефону. В конце концов я ему сказала: хватит, либо ты будешь платить по счету сам, либо я сниму телефон. Я работаю до одури, приношу домой все деньги, даже за сверхурочные, и только для того, чтобы ты мог болтать по телефону с утра до вечера! Нет, это уж слишком! Тем более что мне самой телефон вообще не нужен. Он так рассвирепел…
— Когда это было? — прервал ее Сантамария.
— Год назад. Набросился на меня как бешеный, закричал, что не может без телефона. Он сразу потеряет все связи, выгодные дела — словом, без телефона он обойтись не может.
— Золотой телефон, — раздался голос вдовы Гарроне.
Сантамария обернулся: синьора Гарроне стояла на пороге, поднос дрожал у нее в руках.
— Могла бы взять поднос поменьше, — сказала дочь, вставая, чтобы помочь старушке. Она поставила цветастую чашку с дымящимся кофе на стол перед гостем.
— Золотой телефон, — повторила старуха с грустной улыбкой. Лицо ее вдруг помрачнело. — Скажите и вы ей, синьор, что не надо грубить брату. Нет, она его любит, но порой начинает ему прекословить, издевается над ним, а он страдает. Объясните ей, что терпением и лаской добьешься куда большего.
— Она так мне и не простила истории с телефоном, — сказала сестра Гарроне. — Сколько вам сахару?
— Два куска, спасибо, — ответил Сантамария. — Что это за «золотой телефон»? Название конкурса?
Наклонившись к Сантамарии, синьорина Гарроне многозначительно на него посмотрела.
— Не знаю. Понимаете, иной раз мама… — прошептала она.
— Он был в ужасном состоянии! — простонала вдова Гарроне. — Неужели ты не могла пойти ему навстречу в истории с телефоном?
Кофе был водянистый и слишком сладкий. Сантамария залпом осушил чашку, поставил ее на стол и снова обратился к синьорине Гарроне:
— Куда ваш брат ходил звонить?
— Не знаю. Скорее всего, в соседние бары или же в табачную лавку. У него всегда было полно жетонов. Порой он отсутствовал целых полчаса, а потом жаловался, что все остыло.
— И во многом он прав, Пина, — плачущим голосом сказала вдова Гарроне. — Разве ты не понимаешь, что людей можно застать дома только в обеденное время?! Да и для предложений о работе удобнее…
— А вечером… накануне, он тоже ушел позвонить по телефону? — еле слышно спросил Сантамария у сестры.
— Да, как всегда, покричал сначала, что так дальше продолжаться не может, и, не доев супа, спустился вниз.
— В котором это было часу?
— В восемь — четверть девятого.
— Он не сказал, с кем должен поговорить?
— Нет.
— Но вам не показалось, что он придает предстоящему телефонному звонку особое значение? Что он взволнован, нервничает?
Пина Гарроне фыркнула.
— Он всегда был взволнован и нервничал. К тому же вечно кричал и ругался, как ломовой извозчик.
— Не говори так, Пина, не говори! — со слезами в голосе воскликнула вдова Гарроне. — Я побежала за ним по коридору, он даже пиджак не надел. Спустился по лестнице, не дождавшись лифта.
— Он всегда испорчен, — угрюмо заметила Пина.
— На этот раз я вам покажу, кто такой Гарроне, сказал он. Поставлю вам золотой телефон. — Старуха закрыла лицо руками, выразив этим жестом свою полную незащищенность и одиночество в проклятой жизни. — Почему вы всегда ссоритесь? Ведь вы брат и сестра. Вы так любили друг друга, так дружили в детстве. Играли вместе в Курмайере…
Она поискала носовой платок, который, видимо, остался в кухне, на выключенном радиоприемнике. Дочь достала из-за манжеты свой платок, протянула его матери. Потом ласково похлопала ее по плечу. Старуха, точно вышколенный цирковой зверек, сразу выпрямилась на стуле.
