У старушки был тот пронзительный голос, который слышен на любом расстоянии, хотя сам человек уверен, что говорит тихо. Она сказала:
— Я знала его первую жену. Прелестная была женщина, но совсем не пара ему. Мечтательница. Человеку его положения нужна такая жена, как эта вот: честолюбивая, дипломатичная, умеющая лавировать среди интриг и выбирать друзей, полезных для его карьеры. А его первая жена была только помехой на его пути.
Я сидел не дыша, стиснув руки.
Дама помоложе что-то сказала, что именно — я не расслышал, но понял из ответа старухи.
— О да. Я тоже считаю, что это кошмарная жизнь, но она для нее создана. Она из тех женщин, которые знают, чего хотят, и умеют этого добиваться.
Младшая снова произнесла что-то неразборчивое. Пронзительный голос ответил не без восхищения:
— Тверда как камень. Такая пройдет и по трупам.
Тут на лестнице показались Агнес и отец. Я встал и пошел им навстречу.
Они отвезли меня на такси к знакомым Агнес и остались там поболтать, так как ехать на обед было еще рано.
Я не мог оторвать глаз от Агнес. В ушах у меня все звучал пронзительный голос — «мечтательница… не пара… помеха…».
— Какой у тебя сердитый вид, Мартин, — заметила хозяйка.
Я засмеялся.
— Сердитый? Да что вы!
И я целиком переключился на ее дочку, ухаживая за ней, как настоящий кавалер.
— Роскошное платье у твоей тети, — шепнула она мне. Я кивнул. Да, Агнес была великолепна. Она действительно создана быть блестящей женой знаменитого мужа.
Странно, но я в тот вечер развлекался от души. Не то чтобы я делал вид — мне на самом деле было весело. В антракте я дурачился со своей дамой и внушил ей немалое уважение своей осведомленностью в новейших моделях платьев для коктейлей.
Еще более странно, что и на следующий день я ни разу не вспомнил о так взволновавшем меня разговоре. По-моему, я подсознательно избегал о нем думать.
Агнес решила купить шляпу, и я поехал с ней. Я совершенно уверен, что и тогда не думал о том разговоре и вообще ни о чем особенном не думал, глядя, как Агнес примеряет шляпу. Она обернулась ко мне и спросила:
— Ну, как тебе кажется? Шляпа хорошая, но, по-моему, цвет больше подошел бы блондинке.
Тут я и выпалил неожиданно даже для самого себя:
— Да, она больше пошла бы такой женщине, какой была моя мама.
Эти слова будто сами сорвались у меня с языка. Я тут же спохватился, что сказал это ей назло, из какой-то детской мстительности, хотя у меня не было для этого никаких оснований. Она же не виновата в том, что наговорила та старуха. Но эффект от моих слов меня поразил. Агнес уставилась на меня словно в оцепенении, и такое странное выражение было у нее в глазах. Потом она резким движением сняла шляпу, отдала продавщице, примерила две другие, купила одну из них — и все это, не говоря мне ни слова.
В такси по дороге домой мне было не по себе. Я чувствовал себя виноватым оттого, что коснулся запретной темы и каким-то непонятным образом обидел Агнес. Немного погодя я нарушил мучительное молчание и стал рассказывать про оперетту. К моему облегчению, Агнес спокойно поддержала разговор. И я подумал, что, видно, ошибся и мое замечание не так уж ее потрясло.
В тот же день мы вернулись в Англию. Прямо в Лондон, потому что у отца было слишком много дел и отдыхать в Суррее он больше не мог. Вечером после нашего возвращения ко мне в комнату зашла Агнес. Я читал. Она с улыбкой сказала:
— Опять уткнулся носом в книжку?
С тех пор как я стал здоровым и спортивным, отец не высказывал возражений против моей склонности к чтению. Агнес, правда, иной раз поддразнивала меня, но сама же часто дарила мне книги. Я встал, когда она вошла, и на ее замечание вновь ответил так, будто говорил не я, будто слова сами сорвались с языка:
— Да, вероятно, эту склонность я унаследовал от матери.
Я понятия не имел, питала ли моя мать пристрастие к чтению, и уж совсем не мог бы сказать, зачем я снова пытался задеть Агнес. Но я опять поразился впечатлению, какое произвели на нее мои слова. Я не понимал, что было в ее взгляде, устремленном прямо на меня. Не гнев, скорее, испуг или даже страх. И мне показалось, что это уж чересчур.
