— Дядя Петя... — прошептал Джумабай, схватившись за плечи Новикова.
Правый глаз сержанта был разбит, лицо залито кровью.
— Дядя Петя, что это? — пробормотал Джумабай.
— Это война, — ответил Новиков, теряя силы. Повсюду рыскали фашисты. Они ходили по двое, словно приклеенные друг к другу, внимательно осматривали окопы, воронки и заросли кустарника. Обнаружив лежащего солдата, они окликали его, и, если тот не вставал, приставляли дуло автомата и прошивали его короткой очередью.
Новиков с Джумабаем, несмотря на раздавшийся сзади грозный окрик немцев, пытались поднять раненого Пирджана, но из этого ничего не получалось. Один из фашистов схватил Петра и Джумабая за плечи, затем сильно ударил сапогом по раненой ноге Пирджана, тот закричал от боли, готовый из последних сил ринуться на фашистов.
Другой немец, ожидая дальнейшего развития событий, стоял, широко расставив ноги и держа под прицелом грудь Пирджана. Тот потерял сознание.
Новикову с Джумабаем удалось оттащить его немного в сторону.
* * *
Ударная группа фашистских войск, преодолев наш ваградительный рубеж, хлынула в глубь обороны. Несколько немцев собирали на холме трофеи.
Поодаль возвышались вражеские танки, вышедшие из строя. Некоторые из них еще вовсю пылали, другие догорали, смрадно чадя.
Трофеев на холме немцам досталось немного; несколько винтовок без патронов да еще лошадь.
Немецкий офицер, руководивший трофейной командой, в новеньком с иголочки мундире, чувствовал себя отменно. Выломав тонкий прутик, он подошел к Новикову и его товарищам. Некоторое время разглядывал их, похлопывая прутом по голенищу, затем коснулся гибкой палкой плеча Новикова и спросил по-русски:
— Русский?
— Конечно, русский, — четко выговаривая слове, произнес Новиков.
— А эти? Какой национальности?
— Туркмены.
— Добровольцы из Индии? — задал вопрос офицер, касаясь прутом смуглого подбородка Пирджана.
Пирджан покачал головой:
— Да, мы добровольцы, хотя и не из Индии. А тебе какое дело?
Офицер не знал туркменского, но интонация говорившего привела его в ярость, и он дважды хлестнул его по лицу наотмашь прутом. Затем снова принялся рассматривать Новикова.
— Ты хороший солдат. Я видел, как ты поднимал и поддерживал этих скотов, несмотря на свое тяжелое состояние. У тебя есть шанс спастись, а им ничего не поможет. Пусть подыхают.
Превозмогая боль от раны, Новиков старался стоять, не шатаясь.
— Мы — дети одной матери, — сказал Новиков офицеру, указывая на своих товарищей. — Врат брату всегда должен помогать.
— Это какие же вы братья? — деланно удивился офицер.
— У нас одна мать — Россия, — громко произнес теряющий силы Новиков.
— Заткнись! — крикнул офицер.
На его возглас подбежали два долговязых солда та, находившиеся неподалеку.
— Капут твой России и твоему братству, — усмехнулся офицер.— Танки великой Германии вступили в Москву.
Новиков ничего не ответил. Молча повернулся он к алеющему востоку.
За их позицией, сквозь кустарниковые деревца и камыши, виднелось огромное болото, в котором можно было различить башни двух вражеских танков, безнадежно увязших в трясине. Они быстро погружались в желтую жижу и вскоре исчезли, оставив после себя лишь колышущуюся грязь.
Новиков произнес про себя: «Вы думаете, что все эти территории, захваченные вами, ваши? Как бы не так! Развязанная вами война окажется тем болотом, из которого никому из вас не выбраться живым». Повернувшись к офицеру, он ответил:
— Да, ваши танки, может быть, и вступили на землю Москвы. Но вот те уже никуда не вступят. —Произнеся последнюю фразу, Новиков указал на танки, которые исчезли в трясине.
Офицер долго всматривался.
— Немцы уважают смелых врагов. Если я тебя убью, ты не увидишь Россию, побежденную фюрером. А поэтому я подарю тебе жизнь, чтобы ты все это увидел.
Когда вблизи появились два немца в белых халатах, офицер приказал им что-то на своем языке. Те сразу стали осматривать раны Новикова и его товарищей, оказывая им первую помощь.
Всех раненых советских воинов немцы собрали в одну группу, которую отогнали к ближайшей железнодорожной станции.
Раненых пленных несколько дней держали на небольшом клочке земли, наскоро обтянутом колючей проволокой. Потом их затолкали в товарные вагоны, заперли двери и отправили состав на запад.
