С этого объекта велись зашифрованные переговоры с пунктом, куда он должен был возвратиться.
По приказу нашего командования служба радиосвязи несколько раз запрашивала летающий объект, но ответа не было.
Тогда в небо были подняты два истребителя, которые должны были догнать его и потребовать немедленного приземления, в случае же невыполнения приказа — ликвидировать его.
Спустя некоторое время в углу экрана пеленгатора появились две светлые точки: это были посланные для перехвата истребители.
Операторы направили их в сторону неизвестного объекта, продолжавшего свой путь.
Вскоре па экране уже были видны три светлые точки: объект был взят в тиски.
Фашистский самолет, высадив парашютистов и сбросив груз в районе Вас, возвращался назад. Однако, увидев на хвосте два советских истребителя, изменил направление и взял курс к Аральскому морю.
Очевидно, немцы полагали, что в районе Аральского моря туман и нет пеленгаторов.
На экране было видно, что происходит высоко в небе. Удаляющаяся точка металась в разные стороны, а иногда летела, словно выпущенная стрела. Но когда две светлые точки близко приблизились к ней, она стала постепенно тускнеть и, не выходя из зоны квадрата, постепенно потухла.
Истребители сообщили о том, что они в жестокой атаке сбили трехмоторный самолет без опознавательных знаков.
Квадрат, в котором был сбит самолет, поручили проверить морской флотилии.
Появление вражеского самолета в воздушном пространстве заставило сотрудников Комитета Госбезопасности, работавших и раньше с большим напряжением, удвоить свои усилия. Необходимо было понять и разобраться до конца, какую хитрость задумал враг, и полностью ликвидировать его замысел.
Из центра была получена срочная шифрованная телеграмма.
Задание по поимке диверсантов-парашютистов, сброшенных с самолета в Ташаузской области на территории Туркмении, было поручено сотруднику республиканского Комитета Государственной безопасности капитану Агамураду Комекову.
Капитану было около сорока лет, он был среднего роста, смугл и коренаст. Лицо его на первый взгляд казалось замкнутым. Он был неразговорчив и по первому впечатлению — нелюдим, поэтому по началу его даже побаивались. Однако, присмотревшись повнимательнее, можно было увидеть в его больших, миндалевидных глазах какую-то особую теплоту и мягкосердечие.
У капитана вошло в привычку — поглаживать шрам на левой щеке. Это был шрам от сабли.
Случилось это так.
Еще в 1930 году во время жестокой схватки с группой басмачей на территории Ташауза эскадрон чекистов окружил группу басмачей.
Комеков, сражавшийся в самой гуще, оглянувшись увидел, что его друг Николаев оказался среди двух басмачей.
Пуля попала в коня Николаева, но он все же успел уложить одного басмача. Второй занес саблю над его головой. В один миг конь Комекова оказался около басмача.
Соскочив с лошади, Агамурад клинком своей сабли изменил направление удара сабли басмача, и удар пришелся по лицу Агамурада.
Николаев тут же одним взмахом уложил басмача.
После сражения спасенный им друг сказал Агамураду:
— Ты ради меня рисковал своей жизнью. И пострадал из-за меня.
— Хватит Николаев. Никогда не возобновляй этого разговора, а то обижусь на всю жизнь. Давай будем считать, что этого происшествия не было. Дай руку!
Крепко пожав руку Агамурада, Николаев вытащил из кармана носовой платок и, отвернувшись, вытер выступившие на глазах слезы.
— А это, — показал Агамурад на щеку, — это для меня не страшно. Ведь ты и я — солдаты, и раны от пули и сабли — для нас не новость.
В начале тридцатых годов, в те тяжелые и далекие дни, многие люди знавшие Агамурада Комекова, относились к нему с большим уважением.
Приняв во внимание заслуги Комекова, руководство назначило его главным оперативной группы по ликвидации засланных на территорию Туркмении вражеских парашютистов.
Агамурад ехал в Ташауз. Это были старые, знакомые места, где у него сохранилось много друзей. Здесь он должен был разгадать хитрый план врага и обезвредить его.
* * *
Когда Эшшиев спрыгнул с самолета, он несколько секунд, кувыркаясь, падал вниз. Затем, придя в себя, рванул кольцо парашюта.
