----
Больше мы в пелеринках и шляпах не ходили, а чернильницы стали прятать в карман, - чернила из них не выливались.
Только это не помогло. Кишечники нас запомнили. Жили они совсем рядом с нами - на большом дворе с открытыми настежь воротами. Через весь двор была там протянута веревка, а на веревке висели сухие и легкие, как папиросная бумага, кишки и пузыри. Они шелестели от ветра и очень нехорошо пахли. Вся наша улица пахла кишками.
У ворот встретил нас как-то одноглазый мальчишка-кишечник. Он свистнул и сказал, озираясь по сторонам:
- Вам тут, на нашей улице, все равно не жить. Подкараулим и убьем.
Мы с братом очень перепугались и не знали, что делать. Большим жаловаться нельзя. Я отправился искать Евдака.
Сначала пошел по нашей улице, потом по переулку, потом по той улице, где была драка. Вот и ворота, откуда выскочили сапожники. В самом конце двора маленький домик. По двору бегает мальчишка, смуглый, краснощекий, и ловит, подбрасывая на бегу, гимназическую фуражку без герба.
- Злые тут у вас собаки? - закричал я издали.
- Не кусаются, - отвечал мальчишка. - А вы до кого, до портного или до сапожника?
- Як сапожнику, - сказал я, - а вы кто?
- Мой отец портной Жестянников, а я Минька.
Он показал мне дверь к сапожнику. Я вбежал и оробел. У перевернутого ящика сидели на скамеечках мальчишки, а среди них сам сапожник. Глаза у сапожника были наполовину закрыты, а лицо у него все заросло бровями, усами и бородой. Когда я вошел, Евдак весело колотил молотком по большому и неуклюжему сапогу, из которого торчали деревянные гвозди, а другой мальчишка чистил грязными руками картошку.
Сапожник хрипло кашлянул и спросил:
- Вы от кого?
Потом приставил руку к уху и сказал нетерпеливо:
- Ась?
Я не знал, что отвечать. Мальчишки засмеялись, а Евдак покраснел.
- Они до меня, - сказал он, вставая. Потом взял меня за плечи и выпроводил на двор. Там я наконец перевел дух.
- Евдак, - прошептал я, - знаешь, тот кишечник, одноглазый, сказал, что подкараулит нас и убьет.
- Ладно, - ответил Евдак хмуро, - коли что, покричи меня, - я приду.
- Да! - сказал я. - А ты думаешь, он будет ждать, пока ты придешь. Ведь от тебя до нас очень далеко.
- Где же далеко, - засмеялся Евдак, - наш забор навпротИ ваших ворот. Вот иди сюда.
Он повел меня к забору за домом. На заборе сидел Минька.
Я тоже вскарабкался на забор и увидел через дорогу наши ворота.
- Евдак, - сказал я с забора, - завтра воскресенье. Приходи к нам.
Евдак молчал.
- И вы тоже приходите, - сказал я Миньке.
- Хорошо, придем оба, - сразу ответил Минька за себя и за Евдака. Завтра утром придем.
- У нас книг много, - сказал я на прощанье, перелезая через забор, есть интересные, с картинками.
- Ладно, не обманем! - сказал Минька.
----
И в самом деле, на другой день пришли оба.
У нас было две комнаты - столовая с большой лампой и столом, накрытым скатертью, и другая комната, где ночью все спали, а днем занимались мы с братом. Минька, не снимая в комнатах фуражки, бойко разговаривал с нашей мамой. А Евдак молчал и на мамины вопросы отвечал очень тоненьким голоском.
Только потом, когда мы заперлись в спальне, он повеселел и заговорил своим голосом. Мы достали с полки очень большую и очень толстую книгу с картинками. Евдак не знал, что такие книги бывают на свете, и спросил:
- Это ваша еврейская книга?
- Нет, это русская, называется журнал, - сказал я.
Мы все взобрались, поджав под себя ноги на сундук и стали перелистывать удивительную книгу. Скоро книгой целиком завладел Минька. Он и переворачивал огромные страницы, и читал подписи под картинками. Читал неверно: первые буквы кое-как прочтет, а остальные сам выдумает.
- Караван в Монпасье. (В книге было сказано: "Карнавал в Монпелье".)
- Пожар в Соединенных Штанах.
Мы все очень смеялись над Минькой.
В этот день наша мама собиралась в город. Она вызвала меня и брата в другую комнату, показала, где в буфете находится печенье для гостей, а на прощанье сказала:
- Только по улице не гоняйте. Там вас мальчишки поколотят. Сегодня праздник, - они все за воротами.
