— Сэм, ну ради богов, можно хотя бы каплю достоверности? — практически умоляла я режиссера, но тот оставался непоколебим.
— Лэйси, перестань изображать из себя диву. Нам нужны рейтинги. Твоя достоверность рейтинга не сделает. А вот расстегнутая мантия и немного легкой эротики в кадре — запросто. Так что работай, детка, и перестань возмущаться.
В такие моменты я чувствовала себя мясом, выставленным на продажу. Мерзкое ощущение. В такие моменты так и тянет в активистки движения за права женщин, честное слово.
— Хорошо, Сэм, просто снимем эту сцену, — вздохнула я и закатила глаза, смирившись с тем, что в этот раз придется отступить и просто сделать свою работу как можно лучше.
Я честно держалась во время съемок. Совершенно честно! Я была холодной как сталь, надменной как трон, воплощением самого закона. Но упорно рвущаяся из глубокого декольте грудь мешала сохранять образ и отвлекала даже меня, что уж говорить о партнере по сцене. В такие моменты я ненавидела свою внешность.
— Ну дайте мне хоть в одной сцене мантию-то до конца застегнуть! — взвыла в итоге я, негодуя, за что же боги наградили меня такой внешностью и такой судьбой.
И тут случилось в общем-то самое рядовое событие: у меня попросту подвернулся каблук. Шпилька тоненькая. Попала в щель в полу, в результате я пошатнулась и полетела в сторону шкафа. Я — всмятку, шкаф — всмятку.
Из шкафа выпал труп.
Что характерно, труп не бутафорский, а самый настоящий, с проломленным черепом. Ну, и в сценарии точно ничего не написали про внезапное появление мертвого тела в сцене. Уж что-что, а сценарий свой я всегда знала от и до, каждую мелочь запоминала.
К тому же, когда перед глазами перестали летать задорные звездочки, я сообразила, что при жизни тело мне знать доводилось: Фред Хэмптон собственной глубоко несимпатичной мне персоной.
На съемочной площадке повисла мертвая тишина. Даже мухи летать перестали.
Сперва я тихонечко икнула, пытаясь уложить жуткую картину в голове, а уже через секунду истошно завизжала во все горло. Никогда раньше не доводилось видеть таких вот покойников… Это тебе не похороны кого-то из родни, где все чинно и благопристойно.
Потом все завертелось как на неисправной карусели: вокруг металась съемочная группа, актеры кричали, мешали друг другу. Испугались. Это понятно, я и сама думала, вот-вот в обморок упаду как какая-нибудь малахольная девица из родовитой семьи. Потом, хвала богам, до Сэма, нашего режиссера, дошло, что нужно разогнать всех и вызвать, наконец, стражу. Я бы и сама так поступила, вот только моя несчастная нервная система колебалась между полным отключением сознания и полноценной истерикой.
Мик в итоге сообразил довести меня до гримерки и слега напоить, чтобы совсем с катушек не слетела. В общем, дознаватель стражи застал меня с потекшей тушью и слегка захмелевшую. Или я только думала, что слегка? Казалось, мыслила я вполне себе ясно… Но вдруг именно казалось? Вот встать на ноги после настойки Мика я точно бы не рискнула. Да и перед глазами малость плыло.
Что Мик вообще в меня влил?!
— Ларэ Лэйси Уиллер? — осведомился стражник в фиолетовом мундире с нашивками дознавателя.
Я кивнула, глядя прямо перед собой.
— Э… Фелис, ларэ-то слегка не в кондиции, — сказал кто-то от дверей.
Косяк подпирал высоченный мужчина, черноволосый, смуглый, со слишком резкими чертами лица. Кахэ порой принимают за людей, но я слишком долго и хорошо готовилась к роли, что перепутать южанина с кем-то еще.
Кахэ. И тоже в фиолетовом мундире. Вот же счастье привалило аж в двойном размере бедной актрисе. Жалко, оценить пока не в состоянии.
— Не стану отрицать, — подтвердила я слова южанина и тихонько икнула. То ли алкоголь, то ли нервы… — Но скоро я буду в норме. Честно.
Стражники переглянулись между собой и вынесли вердикт: вернутся попозже, когда мой организм покинет хотя бы основная часть алкоголя.
Почему-то в моей пьяной голове была только ничем незамутненная радость, что удастся пообщаться с настоящим дознавателем настоящей стражи и, может, даже получить какие-нибудь полезные советы по роли. Или получить по самолюбию. Ведь почему-то ни одна управа, в которую я обращалась, так и не согласилась принять меня к себе на стажировку даже на один несчастный рабочий день. Не знаю уж, почему я им не пришлась по душе настолько сильно.
