Из глубин - страница 13

Шрифт
Интервал

стр.

— Кто?

— Двойники.

— Двойники? — Стас посмотрел на Илью с настороженностью и опаской. Ну, точно, Колдун начинал заговариваться. С ним это случалось. Как со всеми психами.

У каждого свои приступы…

— Есть у меня одна теория, — рот Ильи продолжал улыбаться, а голос при этом звучал глухо и совсем не радостно. Как такое возможно, Стас не знал. — Недавно вывел…

«Психолог-Колдун-теоретик, — ужаснулся Стас. — Гремучая смесь, должно быть». Даже предположить страшно, чем сейчас загрузят его несчастный мозг.

— Когда человек стоит на пороге смерти, у него появляется Двойник, которому надлежит сделать то, чего не сделал при жизни умирающий, исправить его деяния или постичь себя, если умирающему не хватило на это времени, сил и воли. Или просто дожить отмеренный срок за другого, у кого это не получилось. У каждого Двойника, как и у каждого человека, есть свое предназначение.

«Началось!» — беззвучно возопил Стас. Это была явно не психотерапия. Это больше походило на проповедь. В «Аид» забрел юродивый…

— Откуда он появляется, Двойник-то? Как? — все же не удержался и спросил Стас. О чем тут же пожалел.

На его вопрос последовал подробный и обстоятельный ответ. И такой же безумный, как первоначальное предположение Колдуна:

— Двойник возникает из ниоткуда, но сам он при этом уверен, что существовал раньше и ничем не отличается от других людей.

«А как же эти самые другие люди?»

— Более того, вся окружающая его реальность подстраивается под эту уверенность. Даже люди, среди которых живет Двойник, не сомневаются в том, что они знали его прежде.

Нет, определенно, это клиника. Бред. Полный. Полнейший. Илья окончательно свихнулся. Но бред сумасшедшего Колдуна все же чем-то завораживал Стаса.

— Двойники, которые приходят к нам, продлевают жизнь нашим мертвецам. И знаешь, Станислав, сдается мне, что только благодаря Двойникам человечество в этом проклятом мире еще не вымерло полностью.

От таких слов Стаса пробрал озноб. Больше всего его поразила уверенность Ильи. Словно Колдун действительно знал наверняка то, о чем говорил.

— Но ты сказал, это всего лишь теория, — негромко произнес Стас.

«Какая, на фиг, теория?! — орал внутренний голос. — Бредятина чистой воды!»

Илья кивнул:

— Теория. Имеющая практическое подтверждение. — Колдун все еще улыбался, только теперь — холодной и мертвой какой-то улыбкой. Он смотрел на Стаса в упор.

Мурашки, бегающие по спине, стали крупнее и проворнее.

— Почему ты так думаешь? Ну, насчет практического подтверждения?

— Я не думаю — знаю.

— Откуда?

— Я сам Двойник.

— Что?!

— У меня такое чувство.

— Это как?

— Просто. Чужие воспоминания. Чужие страхи. Имена людей, которых я не знал. События, которые я не переживал. Как это можно назвать?

«Шизофрения, вообще-то».

— Это… — Стас облизнул губы. — Это все тебе снится?

— Ага, снится, — уголки улыбающегося рта чуть дернулись. — Когда я не сплю. Наяву.

«Точно шиза! Причем, судя по всему, острая ее стадия». Стас затравленно стрельнул глазами по сторонам. Перед дверью в сектор «А» никого, кроме них, не было. Из-за двери за ними, конечно, тоже не наблюдают. Давно прошли те времена, когда из «офиса» велось наблюдение за коридором.

— И часто тебе такое…

Видится? Чувствуется? Вспоминается? Как сказать? Как спросить правильно?

— Часто, — кивнула улыбающаяся голова Ильи. — Вот сейчас, например.

Глаза Колдуна закрылись. Улыбка осталась — никуда не делась. При других обстоятельствах ее можно было бы назвать довольной и блаженной, но сейчас в этой улыбке было что-то жутковатое.

Губы Колдуна шевельнулись. Стасу показалось, будто он что-то шепчет.

Что-то вроде «Оленька».

И что-то вроде «Сергейка».

* * *

— Оленька?!

Он двигался в кромешной тьме.

— Сергейка?

И почему-то звал.

Кого-то…

Непроглядный мрак окружал и давил со всех сторон, не позволяя определить размеры помещения. Он видел только темноту, он шел через нее, как плыл. И дышал ею, а не воздухом.

Идти было неудобно. Под ногами — гравий и грязь, сгнившее дерево, ржавое железо.

Железная дорога? Метро?

— Илюша? Это ты? — женский голос. Настороженный, недоверчивый, но все же полный надежды.

— Папа! Папа! — удивленный и радостный голос ребенка.


стр.

Похожие книги